Забытая история великого острова
Шрифт:
Малагасийцы не возражали, чтобы тяжбы французов между собой и с ждругими иностранными подданными находились в ведении французских судебных органов. Спорные вопросы между французами и малагасийцами рассматривались в смешанных трибуналах с равным представительством обеих сторон на осмнове малагасийских законов и договора 1885 г. [149, с, 80]. Французам формально не чинилось никаких препятствий в свободе передвижения, торговле, найме рабочей силы. Безоговорочно выполнялся пункт о свободе вероисповедания: католическая и протестантская миссии работали в равных условиях [137, с. 356].
Французская сторона в отличие от малагасийской сразу же взяла курс на открытое нарушение договора и приступила к расширению территории базы Диего-Суарес. Через несколько она уже была относительно крупным поселением. В 1890 г. ее описание оставил один из первых русских людей, посетивших Мдагаскар, капитан второго ранга клипера «Джигит» К. Никонов. «Колония в бухте Диего-Суарес основана в 1885 г. Административная и военная организации сосредоточены в порту „Nievre“. Колония управляется губернатором. Гарнизон колонии состоит из 1500 человек солдат, из которых: 250 артиллерии, 1000 инфантерии (белых) и 250 туземных солдат (черных), исполняющих полицейскую и караульную службы. Гарнизоном командует полковник артиллерии» [4].
В ответ на незаконный захват земель малагасийское правительство приняло решение организовать в окрестностях бухты несколько военных постов (Ампасиндава, Антумбука, Амбаватубе, Барамахамай). Райнилайаривуни лично занимался подбором командного состава для них, послав туда образованных офицеров [161, с. 69]. Но меры, принятые малагасийцами, оказались недостаточными. К 1895 г. территория базы простиралась на юг более чем на 36 км вместо семи по договору [161, с. 98].
Упорная борьба шла вокруг права выдачи экзекватуры. Мадагаскар не имел посольств за рубежом, а поддерживал отношения на консульском уровне. Поводом к попытке установить фактический контроль над малагасийской внешней политикой стала экзекватура, выданная британскому консулу без посредничества генерального резидента. Одновременно получил отказ американский консул, обратившийся непосредственно к Ле Мир де Виле. Генеральный резидент в знак протеста на несколько дней покинул столицу. Однако Райнилайаривуни, чувствуя негласную поддержку Великобритании, не шел на уступки. В результате Ле Мир де Виле был вынужден «де факто» признать право Малагасийского государства на свободу внешних сношений [26, с. 296–297].
Межвоенный период (1885–1894) делится на два этапа: начала 90-х годов и после. Основное содержание первого — успешная борьба против усиления французского влияния, когда Хозяином положения на острове было малагасийское правительство. Второй — время постепенной сдачи позиций в экономике, финансах, внешней и внутренней политике. Малагасийское государство не выдержало противоборства с Францией, одной из ведущих держав того времени. Во всех областях жизни стали отчетливо проявляться кризисные тенденции. Усиливались социальные противоречия, борьба масс против внутренней политики премьер-министра и его уступок генеральному резиденту. Определенную роль в подрыве основ Малагасийского государства сыграли французские банки и компании, умелая антималагасийская пропаганда. Она разжигала этническую рознь, провоцировала социальные столкновения. Перед второй франко-малагасийской войной Малагасийское государство было менее сильным и единым, чем перед войной 1883–1885 гг. Все перемены происходили в основном в центральной части страны. Мадагаскар к началу второй франко-малагасийской войны, как и прежде, представлял собой «лоскутное одеяло» из районов с разным уровнем развития, с различной степени «вовлеченности» в единое централизованное государство. Это снижало эффективность достижений в экономике, военном деле, медицине, культуре, государственном управлении.
Глава четвертая
ЗАВОЕВАНИЕ МАЛАГАСИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА
К началу 90-х годов сложилась крайне неблагоприятная для Мадагаскара внешнеполитическая обстановка. В развитых странах мира подходил к концу процесс перерастания капитализма в империализм, неразрывно связанный с завершением территориального раздела мира. С середины 70-х годов XIX в., после вывода германских оккупационных войск, во Франции усилился интерес к колониальным проблемам. На Берлинской конференции 1884–1886 гг. шел спор о сферах влияния в Африке, но вопрос о Мадагаскаре не обсуждался. Тем не менее остров привлекал пристальное внимание ведущих капиталистических стран мира. В августе 1890 г. французский посол в Лондоне Ваддингтон и английский министр иностранных дел лорд Солсбери подписали соглашение, по которому Англия, а впоследствии и Германия признали протекторат Франции над Мадагаскаром [40, 1895, № 4, с. 18]. В результате тройного соглашения значительно уменьшилась возможность малагасийского правительства использовать противоречия между этими государствами и усилилось стремление правящих кругов Франции к колониальным захватам. В эти годы активизировали свою деятельность во французском парламенте представители от заморских территорий (Ф. де Май, Фрейсине [130, с. 82–115; 131, с. 416–432]). В 1894 г. Г. Аното получил портфель министра иностранных дел, а Т. Делькасе возглавил только что созданное министерство колоний. Оба они были известны как рьяные сторонники колониальных захватов. Новых рынков требовало экономическое развитие Франции. Связи с колониями были важны для торговцев и судовладельцев Марселя, Бордо, Гавра. К расширению заморских рынков стремились руководители судостроительной, паровозостроительной промышленности. Африка рассматривалась как источник сырья и рынок сбыта готовой продукции. Мадагаскар представлял в этом отношении особый интерес. К 90-м годам XIX в. малагасийцы покупали значительное количество промышленных товаров и вывозили сырье и сельскохозяйственные продукты, необходимые Франции. Господствующие позиции в малагасийской торговле занимали, как уже отмечалось, английские и американские компании. После захвата Мадагаскара Франция могла взять в свои руки всю внешнюю торговлю в полном объеме, использовать сложившиеся связи на острове и постоянный спрос на изделия европейской промышленности, что было связано в первую очередь с потребностями малагасийской армии и наличием довольно значительных европеизированных групп населения в Имерине и в крупных портовых городах.
Значительный интерес представляла для Франции с ее низкой рождаемостью возможность пополнения армии жителями колоний. Возвращение Эльзаса и Лотарингии правящий класс связывал с наличием мощной многочисленной армии. Это подтверждается массовым участием малагасийцев в первой мировой войне.
22 января 1894 г. палата депутатов единогласно приняла предложение Л. Брюне, депутата от Реюньона, «поддержать правительство в осуществлении наших прав на Мадагаскар, восстановлении порядка, защиты наших подданных и уважении нашего знамени» [34, 1894, т. 1, кн. 1, с. 96]. Колониальный угар затронул широкие круги французского общества. Захвата Мадагаскара требовали и те, кто был непосредственно в этом заинтересован, и те, кто не имел здесь прямых интересов. Первые, например «Общество изучения колониальных и морских проблем», на своем собрании выразили желание «не заключать никаких соглашений с королевой хува. Мадагаскар должен быть аннексирован Францией», Вторые, например Национальный конгресс французских географстеских обществ, активно включились в пропаганду колониальных приобретений, потребовав «быстрой и безоговорочной аннексии Мадагаскара» [82, с. 68], Высказывались и более умеренные предложения — ограничиться установлением протектората над островом. Комиссия по внешним и колониальным сношениям сельскохозяйственного общества Франции выразила желание «использовать местные власти на Мадагаскаре для того, чтобы резко сократить расходы на администравное управление» [82, с. 70].
В ноябре 1894 г. британский посол в Париже лорд Дафферин от имени своего правительства выразил окончательное согласие «на включение острова в состав французской империи» [138, с. 435]. 26 октября 1894 г. палата депутатов утвердила выделение на эти цели 70 млн. фр. [70, с. 199–201]. Эти расходе в несколько раз превышали кредиты на любую из экспедиций в тот или иной район Тропической Африки [35, 1894, с. 466, 489].
Внутреннее положение на Мадагаскаре было крайне тяжелым. Малагасийское государство, быстро развивавшееся на протяжении последних ста лет, тем не менее не могло за такой сравнительно короткий период хотя бы приблизиться к уровню капиталистических стран.
Условия жизни народа непрерывно ухудшались. Производство продуктов питания сократилось. Нищета, безвозмездные отработки, непосильные налоги и вымогательства вынуждали многих объединяться в вооруженные разбойничьи отряды [106, с. 190–191]. Значительная часть малагасийцев за пределами Имерины с равнодушием относилась к возможной войне, не проявляя желания воевать ни на той, ни на другой стороне [73, с. 59].
Вместе с тем малагасийская армия была многочисленной и относительно хорошо вооруженной. Первая франко-малагасийская война вскрыла недостатки в подготовке, снабжении и обучении армии, но и подчеркнула ее сильные стороны. Удачное использование укрепленного района Фарафата способствовало роительству сооружений подобного типа в основном на границах Имерины. В начале 1884 г. Райнилайаривуни заключил соглашение с английским военным инструктором Шервингтоном о строительстве и модернизации ряда фортификационных сооружений [145, с. 84]. Но основные усилия были направлены на количественное увеличение современного вооружения (в основном артиллерии и стрелкового оружия) путем закупок за границей и производства на самом Мадагаскаре. Для завода взрывчатых веществ и патронов в Суаниерана в 1890–1892 гг. были закуплены английские машины, изготавлявшие патроны к карабинам систем «шаспо», «шнейдер», «винчестер», «ремингтон» (20 тыс. патронов в день) [145, с. 75].
Качество вооружения, производившегося на Мадагаскаре, было довольно низким. По замечанию француза-современника, пушки, изготовленные малагасийцами, представляли одинаковую опасность и для тех, по кому стреляли, и для тех, кто из них стрелял. Орудиями местного производства пользовались, иногда произведя только один выстрел.
По нашим оценкам, к началу второй франко-малагасийской войны малагасийцы располагали примерно 50 современными орудиями, 100 пушками устаревшей системы, но пригодными к стрельбе, и 50 митральезами английского и местного производства. Современного стрелкового оружия было достаточно. Каждый солдат регулярной армии (20–30 тыс.) располагал скорострельным карабином [159, с. 354], но за оружием отсутствовал должный контроль. По мнению А. Мартино, только половина винтовок могла быть использована [159, с. 355],
Малагасийская армия не испытывала недостатка в патронах и в отличие от первой франко-малагасийской войны мало зависела от внешних поставок. Только в арсенале Антананариву хранилось 2 млн. патронов к винтовкам и около 30 тыс. снарядов [145, с. 86]. Вооружения и боеприпасов было, таким образом, достаточно, чтобы противостоять вторжению на остров.
Хуже обстояло дело с обучением личного состава: не хватало грамотного, хорошо подготовленного сержантско-офицер-ского состава. Обучение солдат часто сводилось к муштре и заучиванию ружейных артикулов. Учебные стрельбы практически не проводились из-за экономии патронов, и они во множестве портились от небрежного хранения. Европейские военные советники были практически отстранены от подготовки пехотных подразделений.