Забытая история
Шрифт:
— Что мне нужно делать?
— Когда ты вернешься туда, — ответил Том, — и все обдумаешь, то, возможно, решишь, что я прошу тебя шпионить за другими людьми в моих интересах. Но я не хочу, чтобы ты так это воспринимал. Я не ищу выгоды для себя, меня волнует лишь благополучие Патриции. Хотя я, конечно, хочу, чтобы она вернулась ко мне. Но она молода, вспыльчива и импульсивна, и все это стало для нее испытанием. Просто время от времени навещай меня и рассказывай обо всем. Приходи ко мне в Пенрин. Это недалеко, минут пятнадцать пешком, и мы попьем вместе чаю и поговорим о том, как идут дела в ресторане Прокуренного Джо. Ты согласен?
— Да, —
— Молодец.
Том медленно продолжил грести.
— Как найти ваш дом?
Том объяснил.
— Если возникнут трудности, спроси Харрисов. Нас все знают.
Казалось, стоит Тому Харрису чего-то пожелать, как вы уже готовы исполнить его желание. Возможно, именно эти чары подействовали на Пэт, когда она согласилась выйти за него замуж. И всё же разум Энтони уже проникся робким недоверием.
— Не знаю, что скажет Пэт, если когда-нибудь узнает.
Харрис задумчиво поднял голову.
— Думаю, я знаю, что она скажет. Что ты предал свою семью и разболтал мне все её секреты, не так ли?
Энтони кивнул.
— Что ж, — сказал Том, — это неловкое положение для всех нас. Но вряд ли в конечном итоге ты когда-нибудь пожалеешь, что помог мне. Мне кажется, ты неплохо понимаешь, что правильно, а что нет. И тебе решать, что ты мне расскажешь, а чего нет. У меня нет возможности судить, все ли ты рассказываешь или только часть, но я готов оставить это на твое усмотрение. Только помни, что я пытаюсь помочь Пэт. Даже если она хочет полностью освободиться от меня, я все равно хочу ей помочь.
— Именно этого я и сам хочу, — решительно сказал Энтони.
— Тогда договорились?
Том положил весло под другой локоть и протянул руку.
Они пожали друг другу руки. Энтони был рад, что темнеет, потому что от каких-то необъяснимых эмоций в его глазах появились слезы. Если Тому удалось затронуть его сентиментальность, то он об этом не догадался.
Они почти доплыли до пристани.
— И последнее, — сказал Том. — Пообещай мне: если случится что-то действительно важное, ты сразу же придешь. Неважно, днем или ночью. Ускользнешь и придешь прямо ко мне.
Энтони чувствовал, что его постоянно просят ступить на неизведанную землю. Ему еще предстояло выучить первое правило всех заговорщиков, что нет такого понятия, как ограниченное сотрудничество.
— Что значит важное?
Лодка мягко коснулась илистого дна.
— Это тебе решать, — резко произнес Том. — Насколько я знаю, ничего не должно случиться. Но если что-то и произойдет, в общем, ты легко поймешь, что мне хотелось бы узнать.
Теперь, когда пришло время уходить, Энтони не хотел расставаться с доверительностью этого недавно обретенного партнерства. Ему казалось, что он заключил серьезную сделку со слишком непонятным ориентиром. Условия и определения были слишком расплывчаты. Так много оставалось на его усмотрение, это было лестно, но немного подавляло. Он знал, что как только он попадет домой, в голове всплывет много вопросов, но теперь, пока еще было время спросить, лишился дара речи.
— Не передумал, Энтони? — Зубы Тома на мгновение блеснули. — Великие люди никогда не сомневаются. Помни, я полагаюсь на тебя. И снова большое спасибо.
Энтони вылез из лодки и улыбнулся в темноту. Затем склонился над носом лодки и осторожно столкнул ее в воду.
— Ладно, Том, — произнес он, наблюдая, как темная фигура
Потом он развернулся и нашел среди ила и водорослей тропинку к темной громаде дома.
На кухне была только Фанни. Она читала женский журнал и, как обычно, вытянула ноги и положила их на любимую скамеечку тети Мэдж.
— Привет, — сказала она. — Где ты был? Ты ужинал?
— Нет… Что-нибудь еще осталось?
— Пирог. Остыл, но в нем много мяса.
Он взял пирог и рассеянно откусил, его мысли все еще были заняты другим. Энтони машинально приблизился к огню, потому что у него замерзли руки и ноги.
— Про меня спрашивали за ужином?
— Нет, я не слышала.
— Где сейчас мисс Патриция?
— Гулять пошла. Мистер Поулин приходил.
Письмо будто прожигало дыру в кармане. Энтони пришла в голову блестящая идея: он не станет передавать письмо Пэт, а просунет его под дверь ее спальни. Тогда ей, возможно, даже не придет в голову спрашивать, не он ли оставил там письмо. Энтони не мог понять, что побудило его дать обещание Тому. Пэт посчитает это предательством. Он разрывался между двумя обещаниями.
— А тетя Мэдж и дядя Перри?
— В гостиной.
— Пожалуй, возьму еду в постель, — сказал он. — Я устал.
— Да ну, еще рано. Не читай в постели и не оставляй горящую свечу, а не то подожжешь дом.
— Взялась командовать, да?
Она скорчила гримасу.
— Ну, она всегда мне так говорит.
Энтони вышел в коридор, машинально пригнулся, чтобы не наткнуться на липучку для мух, и остановился на мгновение, пристально вглядываясь в темный ресторан. Вся нижняя часть дома не была освещена: прилавок, залы, различные кладовые. Пару недель назад это место было переполнено людьми, и дядя Джо точил нож за прилавком и торговался с покупателями за разные куски мяса. Жизнь била ключом. А сейчас — тьма и запустение. Лучше свет, жара и шум. Все что угодно лучше тьмы. Энтони ненавидел ее и боялся.
Память о том сне прокралась в его мысли как вор, и он резко отвернулся от ресторана и начал подниматься по лестнице. Сон был настолько ярким, что даже сейчас Энтони почти слышал этот шелест в углу ресторана.
На первой лестничной площадке горела крошечная масляная лампа. Единственная жемчужина света в темноте, не больше капли воды в пещере. Дальше, за углом, еще одна лестница, узкая и мрачная, вела в его комнату.
Но сначала письмо. Энтони вынул его и рассмотрел. На нем не было никаких надписей. Может, Том побоялся, что если она увидит его почерк, то уничтожит, даже не распечатывая. Энтони прокрался мимо двери гостиной, под которой виднелась узкая полоска света, и подошел к комнате Пэт. Когда он проходил мимо гостиной, то на мгновение различил бормотание голосов, теплое и уютное. Вот бы еще не скрипели половицы — бесполезно пытаться идти легко и бесшумно, когда весь дом откликается при каждом втором шаге.
Энтони бесстрашно повернул ручку двери и приоткрыл ее на несколько дюймов. Он никогда раньше здесь не был. Странно, в скольких комнатах этого дома он еще не бывал. Ноздри учуяли еле уловимый, сладкий женский запах. Это его взволновало. Такой запах сопровождал все манящее, чистое и неприкосновенное — это была сама суть женственности, красоты и грации. С трепетом и на цыпочках он подошел к туалетному столику, положил на него письмо и, внезапно испугавшись, что его здесь застукают, поспешил выйти.