Забытая история

Грэм Уинстон

Пэт проснулась. Некоторое время она спала, положив голову на согнутую руку Тома. Она не замёрзла, потому что в комнате было не холодно, а Том укрыл ее своим пальто. Лампа почти погасла. Угасающая желтоватая капелька света едва отделяла от них кромешную тьму.

Она приняла эту позу не осознанно, её к этому никто не принуждал. Так или иначе, оба чувствовали потребность в поддержке, и, по крайней мере этим вечером, для Патриции было бы невыносимо остаться в одиночестве. Ей не хотелось ложиться спать и даже двигаться, пока не рассветёт. Дневной свет принёс бы новые испытания и проблемы, но, вытеснив тьму, помог бы встретить

их. Она чувствовала себя одинокой, больной и испуганной, но всё же временно успокоилась, как будто в этом уголке чужого и уродливого мира было безопасно и тихо. Она боялась пошевелиться, чтобы не разрушить тонкую защитную оболочку их уединения. Ее по-прежнему тошнило — все, что она съела в жизни, все, кого она знала, вдруг стало нечистым.

Патриция подняла веки и мельком взглянула на Тома, не двигая головой. Он дремал, склонив голову к плечу. Как бы там ни было, он олицетворял стабильность и чистоту в испорченном мире.

Сегодня он сказал и открыл больше, чем когда-либо, разве что за исключением письма. Том нравился Патриции в таком настроении — способным убедить без красивых речей. Он был таким, когда они поженились. Их брак был ошибкой, но сегодня уже не выглядел такой большой ошибкой, как еще недавно. Патриция предпочла бы, чтобы Том не был таким сухим, сдержанным, колеблющимся и склонным смотреть на все с точки зрения закона, как на «полное и окончательное владение», считать плоть и кровь чем-то низшим по сравнению с пером, чернилами и гербовой маркой.

Возможно, он никогда об этом не задумывался. Но его всю жизнь сопровождали застенчивость и сдержанность. Патриции пришлось признать, что во время последних встреч эта сторона его натуры проявлялась мало.

Ей впервые пришло в голову, что, возможно, на ее суждения повлияли предубеждения отца против всех адвокатов, его уверенность, что ее муж такой же. Отец повлиял на нее, пусть она этого и не осознавала.

Том зашевелился и проснулся, их взгляды встретились. Теперь Патриция уже не могла беспристрастно его рассматривать. Все вдруг резко изменилось. Она внезапно поняла, что не способна смотреть на Тома беспристрастно. Его глаза и лицо вернули все симпатии и антипатии к изначальному личному уравнению. Этого никак не избежать.

— Мне снилось, что меня снова судят за драку и побои, — сказал он. — Ты пришла в суд и дала показания в мою пользу.

Она опустила глаза.

— Который час?

— Еще не поздно. В баре еще слышны голоса. Ты хочешь уехать?

На этот вопрос она предпочла бы не отвечать. Но все же ответила прямо и честно:

— Нет.

От односложного слова кровь забурлила в его венах. Для самозащиты он решил не принимать это признание в расчет. За последний час все его надежды рухнули.

— Что с ней будет, Том? — спросила Патриция.

— С кем?

— С Мэдж.

— Умелый адвокат может её спасти, но вряд ли это случится. Если… если повторный анализ подтвердит результаты первого, уже ничего не поделать.

— Перри вернулся в Англию только после маминой смерти, — чуть слышно сказала она.

— Да. Какой бы ни была его роль, он прибыл позже. Вряд ли он был для нее больше, чем просто инструментом.

— Ох, если бы эти недели оказались уже позади. Если бы…

— Они пройдут, дорогая. Вопрос в том, как их пережить.

Они умолкли.

— Боже, — внезапно произнесла она с дрожью ужаса в голосе. —

Моя мать… я не вынесу этих мыслей.

— Это ночной кошмар. Смотри на всё это так, — произнёс он. — Скоро ты проснешься.

— Да. Но случившееся останется навсегда.

Том не ответил, потому что не знал, что сказать.

Шло время, почти все постояльцы старой гостиницы ушли спать. Бар наконец опустел, остался лишь запах несвежего пива, табачный дым туманом клубился по низкому потолку. Миссис Николс, уже засыпая рядом с мистером Николсом, припомнила, что собиралась подняться и взглянуть, не нужно ли что-нибудь юной леди. Однако миссис Николс была занята подготовкой двух других чердачных комнат для двух пришедших очень поздно гостей, которых муж велел разместить. Когда она закончила, было уже совсем поздно, она не решилась подняться и побеспокоить девушку. Возможно, та всё ещё с мальчиком. Как жаль, что для неё не нашлось ничего получше той комнаты на чердаке. В последний раз у них был такой наплыв семь лет назад, в декабре, тогда на мель у Хай-Клифф сел «Мадрид».

В спальне на чердаке прибывший вместе с Томом Харрисом детектив закурил трубку и задумался, что сталось с молодым адвокатом. Детектив стучался в его комнату, но ответа не последовало. Теперь, когда стихли все звуки, он решил прогуляться. Сегодня ему не суждено поспать.

В гостиной мало что изменилось. Лампа погасла, и кружевные шторы пропускали мерцание звезд.

Патриция снова спала урывками, беспокойно, а Том не спал. Все это время сон к нему не шел. Ее каштановые волосы растрепались и струились по его пальто. Ее дыхание было тихим, но не совсем ровным.

Его мысли легко и бессвязно блуждали по прошлой жизни, с ноткой удовольствия и печали возвращаясь к нынешнему окружению. Он знал, что над Фалмутским заливом белеет под звездами вода. На одиноких холмах у Пенрина стоит притихший после всех ветров и дождя лес, и деревья шепчут о том, что человек смертен. Человеческая жизнь — лишь шелест, слабое брожение между вздохами природы, стремление к свету и сгусток сумерек. Изменчивая и временная связь между светом и тьмой. Вскоре забудутся и самая сильная душевная боль, и самое яркое счастье. Они казались огромными как горы, как громадины туч, но рассеялись как дым.

Он вспоминал о школьных годах и о матери, и об Энтони, спящем в другой комнате, и о Патриции, вышедшей за него замуж, гордой и дерзкой, но теплой и заслуживающей любви; милой, доброй и снисходительной, но вспыльчивой, недисциплинированной и опрометчиво импульсивной. Холод и тепло; теперь они были здесь, в его объятиях. Гнев и любовь. Непокорность и послушание. Непредсказуемая, но верная. Изменится ли она для него? Нет, если он вообще сумеет ее заполучить. Рождение и смерть, дневной свет и закат — все это раньше его не касалось. И теперь стали реальностью, эти несколько часов между молодостью и пониманием.

Он думал о своей профессии и о будущем. Его влекла Южная Африка, вместе с Патрицией или без нее. Там, среди огромных гор, рек и лесов, ссорились крохотные люди, как будто мир принадлежит им, как будто они не получили его на время. Том задумался о кораблекрушении и о зловещем ветре, который время от времени стонал вокруг гостиницы. Он думал об Энтони и его будущем. Они задолжали Энтони не одно только случайное воспоминание… А любовь и ответную преданность.

— Том, — произнесла Патриция.