Забытая история

Грэм Уинстон

— Три недели, — сказала тетя Мэдж. — Не срок. Пройдет время…

— Что он сказал?

— Он сказал: «Доброе утро, миссис Вил. Я хочу видеть Патрицию». Быстро в кухню. Свинина. Почти сгорела. «Брачные клятвы, — сказала я. — Мистер Харрис, я не одобряю. Поклялись перед лицом Господа».

— Вы не имеете права вставать на его сторону, — тихо сказала Патриция. — Вы не должны поощрять его.

— Тише, тише, — сказал дядя Перри. — Никто не заставляет тебя возвращаться.

— Не вижу причин меня заставлять, — непокорно заявила Пэт.

— Еще пудинга, Перри, — сказала тетя Мэдж. —

Манеры за столом… — Ее подбородки колыхались, пока она ела сыр. — Эти мухи. Летят с реки.

— Вот бы у нас женились как в Океании, — сказал дядя Перри. — Если кто-то нравится, нужно просто сплясать туземный танец.

Он заразительно расхохотался.

— Перри… пожалуйста.

Дядя Перри подмигнул Энтони и откинул со лба жидкие черные волосы. За время обеда Энтони подмигнули уже второй раз, но его это больше не радовало. Когда Патриция подвинула к нему сыр, он отказался. Он чувствовал себя ужасно неуютно, щеки полыхали огнем. Когда, наконец, он смог ретироваться, Энтони отправился прямиком на пирс и провел весь остаток дня за колкой дров на палящем солнце.

В конце концов вышел дядя Перри, сел на причальный камень, наблюдая за ним. Спустя некоторое время он заговорил.

Перри Вил умел рассказывать красочно и образно. Энтони и сам не заметил, как отложил топор и уселся рядом с темноволосым мужчиной, навострив уши и распахнув во всю ширь глаза. Больше половины рассказа Вила пролетело мимо Энтони, однако только подхлестнуло его интерес. Перед ним сидел человек, знающий всё самое ценное на свете, и мальчишка многое бы отдал, лишь бы понять эти хитрые намёки и недосказанности, в которых зачастую крылась суть истории. Энтони ощущал себя подобно людям, с которыми мастер-рассказчик делится пикантными послеобеденными историями, непременно завершая их на французском языке.

Но он много узнал, и в процессе временно позабыл сегодняшнюю трагедию, когда нежные ростки его первой романтической привязанности были втоптаны в грязь. Энтони вспомнил о ней, только когда дядя Перри раскурил свою короткую черную «носогрейку» и начал рассказывать о некоем друге, женившемся на туземной королеве в Патагонии.

— Это была дамочка четыре фута шесть дюймов ростом, малец. Красивые руки и плечи, прекрасная женственная фигура. И уж не сомневайся, эта туземная королева знала о браке почти все.

Он затянулся трубкой с влажным причмокиванием и сплюнул.

— Кузина Пэт не говорила мне, что она замужем, — нарушил все приличия Энтони, оборвав дядю на полуслове. — Когда они поженились? Кто ее муж? Они не ладят?

— А? Что? — темные глаза Перри затуманились. Он вынул трубку изо рта и посмотрел на нее, потом выбил содержимое в ладонь, скатал полусгоревший табак в шарик и сунул обратно. Потом сдул пепел, взял еще немного табака и утрамбовал его поверх старого, зажег спичку, и процесс начался заново. — Пэт. А, Пэт, — он рассмеялся. — Она капризна, малец. Молодая кобылка, которая не знает, чего хочет, понимаешь? — Он кивнул, затянулся, и черные волосы упали ему на лоб. — В этом возрасте они все нервные. Необъезженные, если можно так сказать, горячие. Только почуют узду, и сразу на дыбы. Но она отведала плоти. И однажды она вернется. Они всегда возвращаются после этого. Как тигры, малец. В Мадрасе, когда я был в Мадрасе в 91-м…

— Кто он, ее муж? — настойчиво переспросил Энтони. — Вы его видели?

— Видел? Конечно, я его видел. Он адвокат из Пенрина. Они поженились только в апреле. Пара попугайчиков, жмущихся друг к другу на одной ветке. Такие они были милые. Юные голубки. Потом они поженились. Прекрасный дом, денег сколько хочешь, столовое серебро. А потом вдруг она является домой вся в мыле, ноздри дрожат. «Вернуться? — говорит она, — Ни за что в жизни!» — Трубка дяди Перри снова потухла. — Маленькая кобылка… Ждет, чтобы ее объездили, только и всего. Она вернется.

В этот момент они услышали, как предмет обсуждения зовет их к чаю. Энтони чувствовал, что стал сегодня взрослым. Никогда раньше мужчины не вели с ним доверительных разговоров. Он был безмерно благодарен дяде Перри за то, что тот отнесся к нему как к равному. На жарком июньском солнце грандиозные тайны жизни казались еще значительнее. И все же он чувствовал, что Перри перешел некую черту, говоря о Патриции. Во время семейного чаепития его вновь наполнило восхищение обаянием и красотой девушки.

Вечер во многом был похож на предыдущий. Немного освоившись, Энтони старался быть полезным, и во время вечернего наплыва посетителей его быстрые ноги очень пригодились. После потрясения, пережитого в обед, он всячески пытался помогать Патриции, и ее мимолетные улыбки стали для него достаточной наградой. Она была не так оживлена, как прошлым вечером, и Энтони понимал, что визит мужа расстроил ее.

Поскольку незнакомец оказался адвокатом, Энтони представлял кого-то вроде мистера Паркса, тощего, седобородого, говорящего в нос. Мысль, что эта прекрасная, свежая и юная девушка связала себя с таким пыльным существом, потрясла его. Впервые в жизни его пытливый ум обратился к такому понятию как «развод». Он решил непременно спросить дядю Перри. Дядя Перри, несомненно, знает всё о разводах не только в этой стране, но и в Азии, Африке и Океании.

Энтони решил не ложиться спать подольше, чтобы увидеть всё, что будет происходить, но уже к девяти часам глаза его слипались. Прошлой ночью он плохо спал и два дня подряд вставал очень рано. И потому после некоторой борьбы природа взяла верх, он пожелал поварам спокойной ночи и вскарабкался по лестнице в спальню еще до того, как одноногий старик начал играть на своем аккордеоне.

Смертельно усталый, он спал гораздо лучше. Раз или два Энтони замечал сквозь сон крики и музыку, потом, спустя целую вечность сна, снова услышал пьяный голос поднимающегося по лестнице человека, распевающего перед сном.

На этот раз песня была не о призрачном всаднике, а о леди по имени Алуэтта.

Глава четвёртая

На следующий день, в воскресенье, даже Прокуренному Джо пришлось оставить ресторан закрытым. Вскоре после завтрака он появился, одетый в старый сюртук, с обмотанным вокруг шеи шерстяным шарфом и с соломенной шляпой в руках. Он поманил к себе Энтони.

— Умеешь грести?

Энтони покачал головой.

— Один раз грёб на озере, и это всё.