Забытая клятва Гиппократа
Шрифт:
– Я не понимаю, Леня… Ты говоришь со мной так, словно в чем-то подозреваешь!
Леонид и в самом деле не знал, верит ли девушке. Почему-то ему хотелось ей верить, но обстоятельства, приходилось признать, складывались не в ее пользу.
– Честно говоря, думал, что ты уже свалил отсюда! Что, так плохо?
Майор сидел на неудобном стуле в палате главы ОМР, потягивая невкусный кофе из пластикового стаканчика. Лицкявичус лишь неопределенно хмыкнул. Карпухина беспокоил тот факт, что Андрей все еще здесь: если бы ситуация была не так уж серьезна, он и в самом деле ни за что не остался бы тут.
– Зачем приходил Толмачев? – задал следующий вопрос Карпухин, поняв, что Андрей не расположен обсуждать свое состояние. – Хотел позлорадствовать?
– Нет, боюсь, дело в другом, – покачал головой Лицкявичус. – Он хотел посмотреть…
Он не закончил, но майор все понял без слов.
– Ты думаешь, он все еще лелеет мечту о том, чтобы занять твое место?
Мысль показалась Карпухину кощунственной, но он просто обязан был ее высказать.
– Похоже на то, – кивнул между тем Андрей. – Вообще непонятно, как он узнал о том, что я здесь!
– Это верно, ведь даже вице-губернатор не в курсе! – согласился майор.
Строго говоря, Кропоткину необходимо было поставить в известность о том, что происходит во вверенной ее руководству организации, но и он, и остальные члены ОМР прекрасно понимали, что это могло поставить под угрозу всю их деятельность: нельзя допустить, чтобы пошли слухи типа: «Акела промахнулся! Акела слаб и больше не может вести стаю!»
– Чем его не устраивает должность председателя Комиссии по этике? – пробормотал майор недоуменно. – Она же вроде бы выше твоей, так? В случае необходимости Толмачев может подвергнуть сомнению квалификацию любого из членов ОМР и вызвать «на ковер»!
– Верно. Я и сам не до конца понимаю его мотивы, но мне кажется, что сама идея занять мое место помогла бы ему удовлетворить свои амбиции и доказать, что первоначальный выбор руководства был неправильным. А может, он считает, что у меня есть какая-то мифическая власть, которая ему и не снилась? Он до невозможности честолюбив, любит руководить и обожает, когда ему подчиняются – беспрекословно, не обсуждая.
– Но в ОМР все не так! – развел руками Карпухин.
– Вероятно, Толмачев считает иначе, – покачал головой Андрей. – Но мне кажется, дело не в том, что он на самом деле хочет сесть на мое место. Думаю, он считает, что теперь имеет достаточное влияние для того, чтобы контролировать процесс назначения на должность главы ОМР, если она вдруг станет вакантной. Толмачеву не может нравиться, что ее занимаю я, не только его идейный противник, но и личный враг.
– Погоди-погоди, ты это серьезно? – перебил Андрея Карпухин. – Насчет вакантной должности? Ты собираешься подать в отставку?
Но еще до того, как майор закончил, он понял, что ошибся в своих предположениях.
– Операция серьезная, да? – тихо сказал он, и это не был вопрос. – Серьезнее, чем все мы думаем?
– Ну, голова, знаешь ли, непростое устройство, – пробормотал в ответ Андрей, отводя взгляд.
Карпухин никогда не думал о такой возможности. Он знал о проблемах Андрея со здоровьем, о его приступах, порой довольно тяжелых. Майор также понимал, что рано или поздно осколки, в свое время оставленные в черепе Лицкявичуса, придется извлекать, но почему-то ему в голову не приходило, что это действительно может оказаться опасным – настолько опасным, что кто-то решит, что место главы ОМР, вероятно, скоро освободится.
– Прости, я тут болтаю… – начал он, но Андрей прервал его взмахом руки.
– Все в порядке, – сказал он. – Я, во всяком случае, умирать не собираюсь, а это, как у нас говорят, пятьдесят процентов успеха. Надеюсь, вторые пятьдесят обеспечит свекор Агнии!
– Когда он приезжает?
– После того как все анализы и результаты исследований перешлют в Кремлевку. Ему потребуется пара недель, но завтра я собираюсь отсюда уйти.
– Может, ты слишком торопишься? – неуверенно заметил Карпухин. – Полежал бы здесь, отдохнул…
– Ненавижу больницы, – покачал головой Андрей. – В смысле, когда сам являюсь пациентом. Кстати, как продвигается твое расследование?
Карпухин и в самом деле собирался поведать главе ОМР о том, что узнал, но теперь сомневался, стоит это делать: у того и своих проблем хватает.
– Так, кое-что… Пока ничего определенного, честно говоря.
– И все же что-то есть? – поднял светлую бровь глава ОМР.
– Ну, так… Я еще раз проверил участников группы «Начни сначала» на предмет возможной причастности к убийствам – во всяком случае, тех, кто был заинтересован в смерти врачей.
– И?
– У всех имеется неопровержимое, просто пуленепробиваемое алиби, представляешь?
– Это плохо?
– Нет, но невероятно удивительно, не находишь? Вот ты, например, можешь вспомнить, что делал три месяца назад в этот же самый день?
Андрей на мгновение задумался.
– Ну, если взгляну в ежедневник…
– Хорошо, допустим. А ты хранишь чеки из магазинов трехмесячной давности? Или билеты на концерты и в театр? Или…
– Ты думаешь, они оказались слишком хорошо готовы к допросу? – перебил Андрей.
– Может, я зря нагнетаю, – пожал плечами майор. – Тем не менее этот факт не может не настораживать! Все, кого так или иначе можно заподозрить в причастности к гибели наших жертв, с готовностью предъявляли мне билеты на поезд, на самолет, на концерт, на то самое время, когда, судя по экспертной оценке, погибли медики. Десятки людей согласны подтвердить, что во время убийства они находились совершенно в других местах! Подозрительно, да?
– Ты прав, – со вздохом кивнул Андрей. – И что же теперь?
Майор исподлобья изучал выражение лица главы ОМР. Лицкявичус выглядел сосредоточенным, и одновременно его мысли явно витали где-то далеко от этой палаты. Стоит ли продолжать?
– В бумагах, которые передала мне Агния, – решился он наконец, – одна фамилия показалась мне знакомой…
– Ты серьезно?
Недоверчивость Андрея можно было понять: мало ли в Питере однофамильцев? Поэтому майор решил не реагировать. Вместо этого он объяснил:
– Гражданина зовут Кот.
– Кот?