Забытая клятва Гиппократа
Шрифт:
Майор ответил не сразу, и я все еще боялась, как бы он не заподозрил у меня припадок. Однако через пару минут он пробормотал:
– Это вы… сами придумали?
– Да нет, говорю же – это все Хичкок и его «Незнакомцы в поезде»!
Карпухин снова помолчал. Я нетерпеливо ерзала на своем стуле, пытаясь предугадать, какой мыслительный процесс происходит в его мозгу. Наконец майор сказал:
– А что, Агния Кирилловна, в этом определенно есть смысл… Вы считаете, что опять нужно проверить алиби всех фигурантов?
– Да, но теперь – по-другому…
– Проверим их график передвижений в дни убийств, – продолжал он, не слушая меня. – Графики всех!
– Точно! Если у человека есть алиби на день, когда убили медика, имеющего отношение к его делу, то, возможно, нет алиби на день другого убийства?
– Вы читаете мои мысли! – похвалила я.
– Ладно, так и сделаем! Кстати, я тут совсем замотался и ни разу не заскакивал к Андрею. Как у него дела?
На самом деле, я съездила к Лицкявичусу всего один раз, и у меня создалось впечатление, что я стала не самой желанной гостьей. Он встретил меня прохладно, и я непременно оскорбилась бы таким отношением, если бы не знала о предстоящей операции. Когда глава ОМР на несколько минут покинул комнату, неслышно приблизившийся Раби, сокрушенно качая головой, сказал:
– Пишет целый день, пишет! На компьютер все…
– А что он пишет, Раби? – поинтересовалась я.
– Да книгу какую-то, вроде… Говорит, надо закончить до больницы, а то эти… издания будут злые…
– Издатели рассердятся?
– Ну да, говорю же! А доктор тот, из Москвы, говорит, отдыхать надо много, лежать, кофе – плохо, чай надо – такой вот дела!
В общем, я выяснила, что Лицкявичус готовится к операции, как смертельно больной – к отходу в лучший мир, не удивлюсь, если он составил завещание! Признаться, от этой мысли мне стало не по себе.
Две хирургии с утра прошли успешно. Гастроэнтерологи вообще приятные ребята, и у меня никогда не возникало повода на них жаловаться: с шутками-прибаутками мы бодро прооперировали двух мужчин с язвами двенадцатиперстной кишки. Возможно, после этого мне следовало бы заняться оформлением документов для передачи Охлопковой, однако я предпочла отправиться в буфет попить кофе с пирожками.
Я приканчивала вторую чашку изумительно пахнущего «американо», как вдруг заметила у входа человека, которого никак не ожидала увидеть. Майор Карпухин, как бронетранспортер, рассекал толпы посетителей и больных, неуклонно двигаясь в мою сторону. Я улыбнулась, но он почему-то не сделал того же в ответ.
– Агния Кирилловна, вам лучше пойти со мной, – сказал он, как выстрелил.
– А что случилось? – удивилась я. – Новые сведения поступили?
«Если бы так, ему необязательно было приходить сюда – можно же просто позвонить!» – с опозданием пронеслось у меня в голове.
– Пойдемте скорее! – вместо ответа сказал майор, и его приказной тон не только покоробил, но даже испугал меня.
Едва поспевая за ним, я засеменила в направлении служебного лифта, ведущего в подвальные помещения. Странное дело, Карпухин ориентировался в больнице лучше меня самой! Когда мы оказались в лифте, я спросила, не в силах скрыть раздражение:
– Артем Иванович, может, вы наконец ответите…
– Разумеется, отвечу, Агния Кирилловна, – перебил меня майор. – Я не мог говорить там, в присутствии стольких людей, ведь кто-нибудь всегда греет уши по соседству, а паника в больнице нам вовсе ни к чему!
– Паника? По какому поводу?
Двери лифта открылись, но Карпухин не спешил выходить. Вместо этого он пристально посмотрел на меня, и я прочла в его взгляде то, чего совершенно не ожидала, – тревогу и сочувствие.
– Агния… Это касается вашего мужа.
– Олега? Что, его опять пытались похитить?! А где же был Леша?
– Погодите, Агния Кирилловна, не тарахтите! Леша тут ни при чем.
В этот самый момент телохранитель Олега вывернул из-за угла и встал напротив лифта.
– Вас все ждут, Артем Иванович, – сказал он и отвел глаза, избегая встречаться со мной взглядом.
– Что происходит?! – воскликнула я, все больше нервничая. – Что с Олегом?
– Агния Кирилловна… Мне очень неприятно вам об этом сообщать, и я сознаю, что, возможно, недоглядел…
– Да что же это такое?! – перебила я, и голос мой прозвучал гораздо более визгливо, чем хотелось бы, но в тот момент мне, честно говоря, было на это глубоко наплевать.
– Один человек ворвался во вторую операционную прямо во время операции. Похоже, взял в заложники вашего мужа, анестезиолога, ординатора и медсестру!
– Похоже? В заложники?! Это что, шутка такая?
– Боюсь, что нет, – вступил в разговор Леша, решившись наконец взглянуть мне прямо в глаза.
– И… что теперь?
Я тщетно пыталась успокоиться, понимая, что от моей истерики проку не будет, но это как-то плохо получалось.
– Пойдемте с нами, – сказал майор.
Я и не подозревала, что в «подвале» имеются помещения, кроме операционных: мне казалось, что это всего лишь крошечные подсобки, могущие с трудом вместить даже одного человека. Как же я ошибалась! Комната, куда аккуратно втолкнул меня Карпухин, вполне могла соперничать своими размерами с любой операционной, однако казалась меньше из-за большого количества народа, набившегося внутрь. Передо мной словно разворачивалась одна из частей сериала «Закон и порядок» или «Мыслить, как преступник». Люди в форме с надписью на спине «ОМОН», а также штатские, но их костюмы, дешевые и мрачных цветов, никого не могли бы обмануть: они, скорее всего, из отдела Карпухина.
– Это она? – спросил самый старший из омоновцев – видимо, командир.
Майор лишь слегка кивнул.
– Все-таки зря ты ее привел, Артем Иванович!
Знакомый голос немедленно вывел меня из состояния ступора. Из-за широких спин мужчин в форме выступила высокая, стройная фигура главы ОМР.
– Вы – здесь?! – изумленно воскликнула я, переводя взгляд с Лицкявичуса на Карпухина.
– Мы подозревали нечто в этом роде, – сказал майор. – Правда, совершили две ошибки.
– Да неужели?