Забытые-3: Хранители перемен
Шрифт:
– Шамир снимет проклятье, – заметила я. – Когда мы Стужу на Гиблую тропу отправим.
– Снять-то снимет, – кивнул вещун, – но мы-то – не вы. Мы-то не вспомним. И у вас наших знаний нет. Я должен успеть передать их хоть одному. И не только я. Если Стужа придёт сюда, мы все силы отдадим, чтобы его задержать. И тогда передавать знания будет некому.
– Извини… – смутилась я.
– Так что это за место? – осторожно вмешался Зим. – И почему отсюда не уйти?
Вещун улыбнулся:
– Потому что мы на это место указали. Мы его сотворили. И наделили теми свойствами,
– Уйти отсюда можно лишь вашим коридором-указанием, да? – я хорошо помнила то, что подсмотрела в склепе памяти. – А разрушить его можно?
– Можно, – не стал обманывать Огнен. – Но на это потребуется много сил. И времени.
«Твоё дело – загнать Стужу в западню, – сказал недавно Равс. – В такое место, откуда он не сможет удрать. Слушай Шамира. Он укажет».
Вот и… указал. Что ж я такая несообразительная-то… Но я загоню. Я не я буду, но Стужа сюда придёт.
– А спрятанные дома искр? – Зим очнулся от своих хмурых мыслей, стеснений и прочего. И внимательно посмотрел на вещуна. – Они такое умеют? Задерживать и не выпускать?
– Старые – да, – Огнен одобрительно улыбнулся. – И они посерьёзней наших кладовых. Вопрос в другом: сохранились ли они? Новые-то, поди, есть, но они не чета прошлым.
– Этого я не знаю, – призналась я сразу.
– Это вряд ли, – тихо ответила Светла. – Стужа, конечно, знал, где мы будем прятаться и как трудно ему будет нас достать. Если искр полегло так много… то наши земли, дома и зачарованные кладовые были уничтожены Забытыми ещё до того, как они появились в людских городах.
– А «потеряшка» нужна для другого, – заметила я. – Старой крови где-то надо спрятаться от Стужи. Подставляться, умирать от его рук и питать Забытого силой точно нельзя. Иначе нас никакие зачарованные дома от него не спасут.
Нам это замечательное местечко для западни сойдёт, да. Осталось притащить сюда как можно больше интересного «сыра» и дать знать Стуже, куда ему очень надо попасть до «без четверти весны».
Зим открыл рот для нового вопроса, но Вьюж, тихо сидевший у стены, вдруг встрепенулся и тревожно сверкнул глазами. И Вёртка тихо запищала, предупреждая.
– Время! – заторопил нас дядя Смел. – Пора обратно. И живее, ребятки, живее. Огнен, соблаговоли указать путь.
– Жду говорящего, – снова напомнил вещун. По-человечески выдохнул и прошептал: – Возвращайтесь к воротам в город.
И нас подхватил солнечный ветер. Мгновение короткого полёта – и вот уже мы снова у алых врат, хватаем ртом воздух, вцепившись друг в друга. И Вёртка спешно ползёт в спячку – сильно щиплет копчик. И Вьюж тревожно ходит вокруг нас, убеждаясь, что мы почти в порядке. И Шамир птицей садится на приоткрытую створку.
– Многое… не узнали, – раздосадовано пробормотал Зим, едва отдышавшись.
И на снежно-белый мир ложились первые закатные тени. Долго мы продержались…
– Всего и не узнаем никогда, – я застегнула куртку и поправила сумку. – И сейчас это неважно. Сейчас, Зим, не это важно. Главное нам показали – подходящую западню. А всё остальное я и без Огнена вспомню, когда мы Стужу прищучим.
– Ты совсем его не боишься? – знающий улыбнулся.
– Боюсь, – призналась я, ёжась. – Ещё как. Аж трясти начинает, как вспомню. Но я верю Шамиру – и с каждым днём, с каждый открытием всё больше. Он не просто задумал нечто туманное и грандиозное, как с вернувшимися. Нет, у него есть хорошо продуманный план. И несколько запланированных чудес. Вот увидишь, всё получится. Главное, нам сдюжить. И не подвести его.
Зим украдкой подтянул штаны, расправил плечи, выпятил грудь и решил:
– Приведу сюда Стужу.
– Обсудим ближе к делу, – отмахнулась я, высматривая путеводную тропу Светлы.
Ещё же двадцать вёрст до Приозёрного… Шамир, а может, горками?.. Что-то я… притомилась. Можно? Вот спасибо! Надоели эти пределы хуже горькой редьки… Хочу помыться нормально, поесть и в постель – тоже в нормальную. Хоть на одну ночь перед следующей горой работы. У нас же есть немного времени дух перевести, да?..
– Я приведу, – повторил знающий. Светлые глаза заискрили нездоровым азартом. – Сам он не пойдёт – хитрый, старый, не надо его недооценивать, Верн. И тебе его не заманить – тебе Стужа вряд ли поверит. А вот у меня шанс есть. Сдаться. Сломаться. Приползти под крылышко и за своей памятью. Надо только «сыр» нарыть… хороший. Чтобы Стужа точно клюнул.
– Обсудим, – повторила я тише, остро понимая… что не хочу. Не хочу отпускать его одного к Стуже. И, может, и не отпущу.
Завтра будет день – и будет пища. И неловко сменила тему:
– Ты горками хотел до Приозёрного? Да, можно. Больше нам здесь делать нечего.
– Ты против, – не отставал Зим. – Почему?
Почему-почему, балбес ты эдакий…
Я подняла на него глаза и жёстко сказала:
– Потому что сначала надо узнать, какие чары вшиты в твоё проклятье. Ты можешь уйти к Стуже самим собой, в себе и с делом, а вернуться тем древним безумцем на поводке. Помни, каким ты был во времена Забытых – хотя бы по нашим рассказам. И если в тебе найдут хоть одну искорку, способную сработать подчинением, ни к какому Забытому ты не пойдёшь. И вообще… Запру в «потеряшке». Или маме с дедом сдам на попечение. У меня дед знаешь, какой? С ним не забалуешь. Клюкой по хребту как приголубит – сразу поймёшь, за что и почему. И что больше так не будешь.
Знающий хмыкнул, «поугас» – но меня не убедил. Если он решил влезть в заброшенный дом – всё равно влезет. Мы это уже несколько раз проходили.
Я вздохнула, понимая, что ему опять нужно честное признание – чтобы поверил и задушил в себе дурные мысли, – отвернулась, прищурилась на далёкие закатные полосы и осторожно начала:
– Ты понял про моего деда, да? До Гиблой тропы и знающих я росла под строгим домашним надзором. И лишь оказавшись в общине, поняла, что такое свобода. Делать что хочется. Думать о чём нравится. И даже мечтать – о чём мечтается, а не что дед велит. Я люблю свою семью, и такое воспитание… оно правильное. Для нас. Для молодых и дурных искр, которые рвутся в бой с пелёнок. Правда, иногда кажется, что потому-то нас по юности и взрывалось так много: потому что сначала вообще ничего нельзя, а после можно всё и сразу.