Забытые чувства
Шрифт:
– Я же говорила. – ухмыляется Бьянка.
Она продолжает широко улыбаться, когда подходит к столу, когда отодвигает один из стульев и когда плюхается в него, закинув ноги на стол. Это вызывает у меня улыбку, а у Эдды мигрень. Она прикрывает лицо одной рукой, потирая виски. Через несколько мгновений Эдда снова выпрямляется, натянув на себя маску безразличия.
Я перевожу взгляд на младшую сестру. Белая обтягивающая футболка без рукавов с неглубоким вырезом на груди, кожаные штаны и пыльные ботинки. Ее правое предплечье обвивает черная татуировка в виде змеи. Отец сломал ей эту руку, когда впервые увидел. Потом нашел тату-мастера, который сделал это и…скажем так, этот мастер больше никогда не сможет делать татуировки. Надеюсь, что волосы и брови она покрасила себе сама.
Мы трое ждем, когда отец заговорит. Даже Бьянка молчит, рассматривая меня с головы до ног. Ее большие оленьи глаза излучают множество разных эмоций, буквально горят огнем.
– Я болен. – вдруг нарушает тишину отец, и Бьянка переводит взгляд на его спину. – И у меня осталось не так много времени.
Рот Бьянки открывается, и она широко улыбается нам, но в следующую секунду до нее начинает доходить истинный смысл его слов и последствия, с которыми нам всем придется столкнуться. Она проглатывает улыбку, поза становится менее расслабленной, а на лице появляется серьезность, которую она редко демонстрирует. Бьянка только кажется легкомысленной, и это ее основное оружие. Так же, как мое хладнокровие и сдержанность Эдды. Мы все носим маски, которые когда-то помогли нам выжить.
– В ближайшие пару месяцев, мне нужно будет подготовить приемника для передачи власти.
Мы втроем переглядываемся. Значит, он уже выбрал приемника. Остается только надеятся, что это кто-то из нашей семьи. Например, дядя. С ним можно будет договориться. Возможно, у меня получится сделать так, чтобы нас с сестрами не тронули.
– И кого ты выбрал в качестве приемника? – спрашиваю я.
– Как того и требует традиция, мой первенец станет следующим боссом.
Отец оборачивается, его черный взгляд тут же устремляется ко мне, игнорируя сестер.
Мои брови сходятся на переносице, потому что его слова вообще не имеют никакого смысла. Абсолютно.
– Это невозможно, твой первенец… – я осекаюсь, заметив решительность в черноте его глаз.
– Ты. – заканчивает отец.
И это короткое слово по ощущениям напоминает разрыв бомбы. Прямо в моей грудной клетке.
2
На его лице нет и тени сомнения. И я всерьез задумываюсь над тем, что он, должно быть, окончательно слетел с катушек. Да, у него всегда были проблемы с доверием. И он воспитывал нас практически так же, как другие воспитывают своих сыновей, но я –следующий босс Короны? Это уже перебор. Ни один капо не примет этого. Война начнется прежде, чем отец испустит последний вздох.
Тишину нарушает тихий смешок. Отец тут же переводит взгляд с меня на Бьянку. Я вижу, как кулаки за его спиной сжимаются, как лицо приобретает то самое выражение. Он всегда так выглядит перед убийством.
– Встань. – тихо говорит он, слегка склонив голову набок. Сейчас перед нами раненый хищник, и Бьянка в своей обычной манере тычет в него палкой. Вместо того, чтобы подчиниться приказу, она поднимает на меня глаза, выгнув бровь, будто бы спрашивая разрешения. Я едва заметно киваю, и она тут же вскакивает на ноги, устремившись к отцу. Тот уже вышел из-за стола, и стоит Бьянке приблизиться, как он замахивается и отвешивает ей звонкую пощечину. Ее голова резко дергается в нашу сторону, и я замечаю ухмылку на ее лице, которую она тут же подавляет, выпрямившись. Отец бьет снова. На этот раз по другой щеке. Эдда делает шаг вперед, не выдержав, но я тут же пригвождаю ее к месту взглядом. Мы обе знаем, что сделаем только хуже, вмешавшись. Это она читает в моих глазах, поэтому кивает, поджав губы.
– Извинись за проявленное неуважение. – рычит отец, возвышаясь над Бьянкой.
Она низко опускает голову и тут же отвечает тихим, дрожащим голосом, от которого челюсти отца лишь сильнее сжимаются.
– Прошу прощения, отец.
Он смеряет ее взглядом, полным отвращения.
– А теперь пошла вон отсюда.
Бьянку не нужно просить дважды. Как только она разворачивается на пятках, на ее губах растягивается жуткая окровавленная улыбка. Большим пальцем она смахивает кровь с подбородка и тут же слизывает ее, подмигнув нам. Вот же маленькая социопатка.
Как только она скрывается за дверью, отец отмахивается и от нас:
– Вы тоже идите. Потом поговорим.
Последнее он говорит мне. По тону его голоса становится ясно, возражения не принимаются. И плевать, что он только что сбросил на меня ядерную бомбу. Как я и говорила, только его слова имеют вес. И не только под этой крышей, но и в этом городе.
Подавив рвущиеся из меня слова, я выхожу из кабинета вслед за сестрами.
Бьянка стоит, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Кровь с нижней губы продолжает капать на ее белую футболку, но сестре вообще нет до этого дела. Любой, проживший в этом особняке хотя бы год рано или поздно привыкает к крови. А мы выросли в этих стенах. Разбитая губа ничто по сравнению с выпущенными кишками или развороченной грудной клеткой…
– У тебя цель по жизни выводить отца из себя? – раздраженно шепчет Эдда.
Бьянка фыркает.
– Неужели так заметно?
Она отталкивается от стены, и мы вместе направляемся дальше по коридору в сторону лестницы. Я иду сзади, наблюдая за их перебранкой.
– Тебе просто жить надоело. – продолжает Эдда, убирая волосы в высокий хвост на затылке. – Когда-нибудь ты нарвешься на такую задницу, что даже с вазелином не вылезешь оттуда.
– Да ладно тебе. – подмигивает она. – Нет такой задницы, с которой не помогла бы смазка.
Черные глаза Бьянки находят мои, и я понимаю, что улыбаюсь.
Медленно, не умолкая ни на секунду, они поднимаются наверх, на наш этаж. Я следую за ними, скользя рукой по кованым перилам. Так странно вернуться сюда спустя столько лет. После свадьбы я не заходила дальше главной гостиной. И то, мои посещения ограничивались праздниками. Я была рада покинуть этот дом. Была рада начать новую жизнь. И вот я снова здесь. Будто бы никуда и не уезжала.
Помимо спален, у нас здесь есть еще небольшая библиотека и мастерская Эдды. Двери располагаются по обе стороны, окружая холл с огромной люстрой под потолком. По центру стоит один единственный стол с вазой. Каллиста любительница собирать букеты. Забавно, что садом всегда занимаются другие люди, но собирает букеты именно она. Точнее, она строго следит за тем, чтобы кто-то их постоянно собирал в эти композиции.
Прежде чем куда-то войти Бьянка мнется в холле, о чем-то размышляя, и в итоге открывает первую дверь справа. Моя спальня. Эдда заходит следом, а я на мгновение задерживаюсь на пороге.
Здесь все именно так, как я оставила много лет назад. Слева возвышается небольшой подиум, на котором стоит низкая кровать. Бьянка тут же располагается на ступеньках в изножье. Эдда устремляется мимо нее в ванную комнату.
Справа от меня туалетный столик и дверь в гардеробную. Я прохожу в комнату по темному деревянному паркету и подхожу к своему письменному столу у широкого окна. Развернув к себе большое кожаное кресло, сажусь в него, закинув ногу на ногу. Бьянка изучает меня своими большими глазами. Кровь заливает весь ее подбородок и шею. Отец рассек ей губу.