Забытые дела Шерлока Холмса
Шрифт:
— Кроме того, — добавил Стюарт, — если предположить, что Скотт целился с тридцати ярдов, он должен был спуститься еще ниже, где его неизбежно увидели бы свидетели.
Холмс помолчал и заговорил о другом:
— Понятно. Но, надеюсь, вы согласны с тем, что Монсон солгал об обмене оружием, чтобы объяснить отсутствие следов пороховых газов на коже убитого?
— Безусловно, — ответил Стюарт, удивленный и даже немного настороженный тем, с какой готовностью Холмс набросил петлю на шею своего подзащитного.
— Очень хорошо. Сначала Монсон утверждает, что у него было ружье двенадцатого калибра, заряженное патронами с бездымным порохом. И мы ему верим. Затем майор узнает, что только этим ружьем Хамборо мог случайно застрелить себя, и меняет оружие — точнее, свои показания. Он заявляет, что взял себе карабин двадцатого калибра с обычными патронами. И мы делаем вывод, что он лжет.
— Правильно.
— Превосходно! Вот видите, мы уже пришли к консенсусу. Значит, в действительности у Монсона был двенадцатый калибр, как он и говорил с самого начала.
— Разумеется. А у лейтенанта Хамборо — карабин, которым он не мог застрелиться, не опалив себе кожу. Но никакого почернения вокруг раны мы не обнаружили. Стало быть, его убил кто-то другой.
— Именно так!
Казалось, с души моего друга упал тяжелый камень, когда его оппоненты согласились с тем, что майор Монсон — бесчестный лгун. Следующее высказывание Холмса также не очень меня обнадежило.
— Полагаю, мистер Стюарт, мы с вами близки к завершению этого дела.
Однако ни Дэвид Стюарт, ни доктор Литтлджон, по всей вероятности, так не считали.
— Осталась одна маленькая деталь. — Холмс повернулся к помощнику прокурора и поднял вверх свой длинный указательный палец. — Как консультант мистера Комри Томсона, я прошу вас показать мне коробку патронов с бездымным порохом, которыми, как мы только что установили, Монсон зарядил свое ружье тем роковым утром.
Коробка, которую мистер Стюарт достал из своего саквояжа, оказалась почти пустой, там лежало всего-навсего три-четыре патрона. По виду они ничем не отличались от обычных.
— Вы их проверяли?
Стюарт ответил резким тоном, словно подозревал Холмса в какой-то хитрой уловке. Если бы помощник прокурора лучше знал моего друга, то не сомневался бы в этом.
— Можете убедиться сами, мистер Холмс, что здесь нечего проверять. Патроны были представлены суду и занесены в список вещественных доказательств под номером двести сорок один, пункт девять. Они не нуждаются в дальнейшей экспертизе, поскольку не были использованы и не сыграли никакой роли в этом деле.
— Какое досадное упущение, — холодно ответил Холмс, усаживаясь за столик из орехового дерева и доставая лупу. — Боюсь, что они сыграли решающую роль. Из-за таких вот грубых судебных ошибок, сэр, на виселицу попадают невиновные люди.
Мистер Стюарт и доктор Литтлджон обменялись недоуменными взглядами. Холмс вдруг отложил лупу и с торжествующим видом обернулся к посетителям:
— Я это подозревал!
Прежде чем кто-либо успел ему помешать, он достал свой маленький ножик с ручкой из слоновой кости и ловко разрезал картонную гильзу патрона по всей ее длине.
— Мистер Холмс, прошу вас, прекратите!
Помощник прокурора вскочил на ноги и бросился к столу, чтобы спасти «пункт девять» от гибели под острым маленьким лезвием. Но Холмс остановил его отстраняющим жестом. В любом случае вещественное доказательство уже было повреждено.
Мы с доктором Литтлджоном также подошли ближе. Холмс развернул разрезанную гильзу, словно препарированную лягушку. Капсюль, воспламеняющий порох при ударе бойка, оставался на месте. Нижняя часть картонного цилиндра была заполнена желтым бездымным порохом. Выше находился фетровый пыж, отделяющий его от верхней части патрона.
Пространство над пыжом должны были заполнять сотни маленьких свинцовых дробинок. Однако там оказались бумажные шарики. Плотно набитые в гильзу, они казались тверже и меньше тех «лепестков цветка», которые мы нашли в ардламонтском лесу. Тем не менее с первого взгляда мне стало ясно, что это та же самая бумага. Прежде чем мистер Стюарт пришел в себя, Холмс разрезал гильзу второго патрона, в котором обнаружилась точно такая же начинка.
— Как проще всего получить холостой выстрел? — Казалось, Холмс задал этот вопрос самому себе. — Нужно аккуратно вскрыть верхнюю часть патрона и заменить дробь чем-нибудь безвредным. Бумажные шарики — превосходный вариант. Большая часть из них просто сгорит при выстреле, а остальные будут обожжены и разбросаны в разные стороны.
С этими словами он достал из кармана найденные в Ардламонте клочки бумаги. Разумеется, на них ничего не было написано. Однако, когда Холмс развернул их, по краям бумаги четко просматривался светло-коричневый след от огня. Именно это мой друг и назвал «сообщением», которое майор невольно оставил на месте трагедии.
— Монсон не мог выстрелить чем-то более опасным, нежели бумажные шарики, — спокойно объяснил Стюарту Холмс. — И Скотт знал об этом. Как майор и утверждал поначалу, он взял с собой ружье двенадцатого калибра, заряженное патронами с бездымным порохом. Безусловно, он открыл бы новую коробку лишь в том случае, если бы расстрелял предыдущую. Но он не успел этого сделать до момента смерти лейтенанта Хамборо. Он использовал не более пяти патронов, следовательно, не мог причинить вреда ни человеку, ни животному. Из показаний свидетелей мы знаем, что охотники стреляли только два раза.
— Значит, Хамборо убил не он?
— Не он, — тихим голосом подтвердил Холмс. — Однако изолгавшийся негодяй не сомневался в том, что его ружье заряжено исправными патронами. К тому же Монсона убедили, что лишь с того расстояния, которое отделяло его от лейтенанта, можно было сделать смертельный выстрел. Более того, после случая с затонувшей лодкой и оформленной в его пользу страховки майор вполне обоснованно полагал, что ни один присяжный не поверит в его невиновность. Что касается Скотта, то его уловка могла пройти незамеченной. Монсон не знал, какими патронами он стрелял. Если бы смерть Хамборо посчитали несчастным случаем, как поначалу решил доктор Макмиллан, то оставшиеся в коробке патроны истратил бы другой охотник и доказательств хитрости Скотта не осталось бы.