Забытые генералы 1812 года. Книга вторая. Генерал-шпион, или Жизнь графа Витта
Шрифт:
Варна была обложена нами с моря. Корабли Черноморского флота регулярно проходили мимо и обстреливали крепость (это назвали потом «Варненским вальсом»). Дело тут было не в уроне, который мы могли нанести защитникам (близко суда Черноморского флота подойти не могли по причине мелкости дна), а в том, что крупнейшая турецкая крепость с моря была заблокирована. Всё это имело особое значение, ибо Варна стояла на пути кратчайшего доступа к Константинополю.
Так вот Каролина сообщила всем нам, что Омер-пашу со своим двадцатипятитысячным корпусом отправляют под Варну для разблокировки крепости. Узнала она и то, что Омер-паше приказано прервать южный (сухопутный) фланг осады крепости.
Это было наиважнейшее известие.
«Может, мне остаться ещё?» – кокетливо осведомилась Каролина: «Омер-паша покинет Стамбул только через неделю. А пока, в пылу любви, может он ещё чем поделится со мною».
Я ужасно рассердился этой неуместной шутке, поблагодарил тётушку Марию за всё, что она сделала для меня и для России, вручил ей на радостях увесистый мешок с червонцами и велел собираться в дорогу.
Ветер для яхты «Ветер надежды» был очень даже попутный. И в первых числах сентября я уже докладывал Михайле Семёновичу Воронцову, недавно принявшему командование осадой Варны, обо всём, что по чистой случайности удалось узнать мне в Константинополе.
С Михайлою Семёновичем у меня давние и очень непростые отношения. В 1807 году мы оба оказались в свите государя Александра Павловича в Тильзите. Потом, когда Воронцов был назначен директором нашего экспедиционного корпуса, я был при нём по распоряжению государя генералом для особых поручений. При этом граф был убеждён, что я регулярно доношу на него Александру Павловичу. Впоследствии, когда Воронцов стал новороссийским губернатором, я возглавил тайную полицию юга России. И опять же Михайла Семёнович был убеждён, что я доношу на него. В общем, относился ко мне с крайним предубеждением. Но в Варне от былых сложностей как будто не осталось и следа. Воронцов сердечнейше обнял меня и благодарил за проделанную работу.
Государь, прибыв под Варну, выслушал меня и высоко оценил мой нежданный заезд в Царьград, а потом добавил: «Командующий граф Воронцов отменно тобою доволен. А я тебя ещё отблагодарю за Варну, и скоро».
О Собаньской речи не было. Я знал, что государь её не жаловал, вот и не называл её имени.
В результате моего сообщения отряд генерал-лейтенанта Карла Бистрома, действовавший на южной стороне осады, по приказу Воронцова незамедлительно был усилен недавно подошедшим к Варне российским гвардейским корпусом.
Когда прибыл со своим отрядом Омер-паша, перестановка, слава Богу, уже была произведена. После четырёхдневных боёв Омер-паша вынужден был отойти.
Сентября 29 дня 1829 года Варна капитулировала, а ещё сентября 22 дня я получил особую монаршую признательность и был причислен к генералам, состоящим при Особе Его Императорского Величества.
Каролинка стала говорить, в связи с доставшимися мне высочайшими милостями, что это именно она разузнала важные вести у Омер-паши, а не я. Но я урезонил её, сказав, что мы сообща оба служим верою и правдою российскому монарху и его империи, и не следует мелочиться и всё время упирать на свои персональные заслуги.
И ещё я напомнил, что ежели бы не тётушка моя Анна, Каролине никогда бы не попасть к Омер-паше.
Как с этим было не согласиться?
Собаньская помурлыкала, поворчала, и смирилась, конечно, особенно после того, как я весьма основательно заметил ей под конец той нашей беседы:
«И что же, милая? Ты тоже хочешь состоять при Особе Его Величества в качестве генерала? Но ведь это, к сожалению моему, невозможно. Да и зачем тебе, любовь моя, быть генералом? Ни один вояка, даже самый бравый, самый неустрашимый, не стоит тебя, потрясающей и великолепной… Да и зачем, радость моя, быть тебе генералом при императоре? Гораздо симпатичней быть статс-дамой при императрице. Не так ли?»
Каролина в ответ рассмеялась и больше к этому разговору не возвращалась, но мне почему-то кажется, что безумных мыслей о генеральстве своём не оставляла, правда, вслух об этом говорить более не решалась в моём присутствии. Всё дело в том, что ей никак не давал покоя пример матушки моей, и её дивная, диковинная, можно сказать, невероятная судьба, которая кого хочешь может свести с ума.
Каюсь, это я первый и сравнил Каролину с Софией Потоцкой, но потом понял свою ошибку, и более к этой теме не возвращался, но к Каролине в сердечко зароненное мною отравленное зёрнышко, увы, уже попало.
Довольно долго о матушке моей ходили упорнейшие слухи, что императрица Екатерина Великая присвоила ей за особые заслуги пред российскою короною (за Польшу) генеральское звание, но это были именно что слухи, и не более того.
Однако моя Каролина, между прочим, была убеждена, что это не слух, а самая настоящая правда, и, как видно, в глубине души считала, что и её вполне возможно сделать генералом. Так, во всяком случае, мне кажется.
Но независимо от того, сделала ли императрица Екатерина Алексеевна графиню Софию Потоцкую-Витт генералом или нет, Каролине Собаньской, при всей её несомненной крутости, было всё же несоизмеримо далеко до матушки моей, которая была не просто гениальной натурой, но одновременно, по внутреннему величию своему, византийской принцессой, истинною владычицею и вместе величайшей греческой куртизанкой.
Только вот ощутила ли эту разницу сама Каролина? Сомневаюсь. Гордость своим происхождением (она кичилась своим родством с Марией Лещинской, супругой Людовика Пятнадцатого), к сожалению, совершенно затмевала ей глаза.
Глава вторая
Взятие Варны, и то, что отряд Омер-паши после моего доклада руководившему осадой графу Воронцову был столь счастливо отбит, это, признаюсь как на духу, были едва ли не самые отрадные события кампании 1828-года.
Дело всё в том. что в целом, не стану этого скрывать, капания 1828 года была произведена в высшей степени неудовлетворительно. Начата она была заведомо недостаточными силами, и по переходе через Дунай свелась к одновременной осаде трёх крепостей, непроизводительной трате времени и разброске сил.
Из этих трёх осад лишь одна была доведена (разумею, естественно, Варну), две же другие закончились чуть ли не катастрофой. Причём присутствие государя Николая Павловича, как я видел, сильно стеснило главнокомандующего графа Витгенштейна, совершенно лишённого власти и низведённого до положения лица, ответственного за неудачи.