Забытые генералы 1812 года. Книга вторая. Генерал-шпион, или Жизнь графа Витта
Шрифт:
Удачнее обстояли дела с отрядом Каспара Дзевецкого, который вторгнулся в Сандомирский уезд, чтобы напасть на казачий пост у местечка при впадении речки Чёрной в Вислу. Но благодаря моей записке, которую я успела переслать Витту, казаки сумели предупредить людей Дзевецкого, и, захватив их, отправили в Варшаву, к Витту. Дзевецкий по дороге отравился. Граф прислал мне благодарственное и даже весьма нежное письмишко.
Предприятие Заливского, как ни было оно бесцельно и бессмысленно, поддерживало в Царстве Польском некоторое брожение, тем более опасное. Угрозы, убийства и мелкий грабёж входили в программу действий отрядов мнимого полковника, новоявленного вождя польской революции.
Удалось поймать около восьми руководителей повстанческих шаек. Все они были преданы Виттом уголовному суду и казнены. Но наибольшее впечатление на шляхту произвела казнь Завиши, одного из главнейших сподвижников Заливского.
К поимке сего Завиши я имела некоторое отношение. Во всяком случае я прислала Витту несколько записочек, в коих указывала места, где он может скрываться.
Вскорости после того, как Завиша попался, «наезды» Заливского пошли резко на убыль. Собственно, казнь Завиши была на самом деле последним актом кровавой драмы «наездов» Заливского.
Поэтом главный центр эмиграции стал смещаться в Дрезден, поближе к границам Царства Польского (эти горе-революционеры ожидали почему-то, что вследствие акций Заливского воспоследуют общие беспорядки в Германии; в общем, хотелось им быть поближе к событиям, которых, слава Богу, не произошло), и я вернулась в Варшаву, к своему Витту, с головой ушедшему в казни мятежников. Остававшееся время он уделял мне, и был вполне даже нежен. Как будто ничего ещё поначалу не предвещало нашего разрыва.
Граф был более чем доволен лионским моим вояжем. Повторял неоднократно, что необычайно гордится мною, притащил ко мне в будуар целый сундук с драгоценностями, заметив, правда, при этом, что это награда и за добытые сведения и за ещё не добытые.
А вскорости я, по уговору с Виттом и по благословению самого наместника Паскевича, отправилась в Дрезден, прямиком во вражеское логово.
Что касается этих вконец обезумевших смутьянов – польских повстанцев, то для меня это были самые настоящие разбойники, а никакие не революционеры. Они-то сами при этом были напрочь убеждены, что я одна из самых горячих польских патриоток, и что я умело использую Витта ради общего дела, под коим подразумевалась борьба за «великую Польшу».
Собственно, лионский вояж явился только прелюдией к дрезденскому.
Приложение
Ниже помещаю сохранившиеся среди моих бумаги письма и записочки Витта ко мне, когда я находилась в Лионе. Даты на них не проставлены.
Насколько могу сейчас предположить, сии письма и записочки были отправлены мне с февраля по апрель 1832 года. Впрочем, в точности уже не уверена теперь: слишком уж много минуло лет.
Мои послания к графу должны храниться в его архиве, но где находится он – мне неведомо. Слышала от светлейшего князя Михайлы Воронцова, что после кончины Витта архив его затребовал к себе император Николай Павлович. Однако никаких подтверждений этого известия не имею.
Каролина Собаньская-Лакруа,
рождённая графиня Ржевусская.
Париж
Май 1884 года
Записки варшавского военного губернатора графа Ивана Витта к Каролине Собаньской
Из Варшавы – в Лион
1832
Любонька моя!
Ты просто чудо, подлинное, несравненное чудо. Признательность моя к тебе наигромаднейшая, такая, что, пожалуй, и не выразишь её словами.
Как же я благодарен Господу, который когда-то указал мне на Лолину, не только исключительную красавицу, но и потрясающую умницу при этом. А ныне я ещё раз убедился в абсолютной правильности давнего своего выбора. Ты ведь делаешь совершенно невозможное! И в этих словах нет ведь ни малейшего преувеличения.
Ещё бы! Теперь, благодаря тебе, родная, мы знаем точную дату единого вторжения всех шаек негодяя Заливского на территорию Царства Польского, о чём я не медля сообщил наместнику фельдмаршалу Паскевичу, а он, в свою очередь, тут же довёл до сведения самого государя императора.
Да, наместник велел непременно передать тебе, Лолинушка, что необычайно ценит услуги, оказываемые тобою.
Очень надеюсь, доблестные войска наши должным образом подготовятся к 19-му марта, и тех из изменников, кто не будут перебиты, изловят и предадут суду. Во всяком случае для того, чтобы справедливость восторжествовала, ты, родная моя Каролинушка, сделала всё и даже более того.
Царица, истинно царица и ещё волшебница, чаровница, пред коей все склоняются ниц, – вот ты кто. Истинно так!
Целую мысленно прелестные, бесподобные пальчики на ножках и ручках твоих и всю тебя с ног до головы, несравненная и единственная моя Каролина.
А одно лишь воспоминание о твоих великолепных, невероятных, божественных плечах просто сводит меня с ума, заставляя содрогаться и трепетать.
Весь твой
Ян,
обожающий, тоскующий
и преданный.
Милая, ненаглядная Каролинушка!
Ты писала мне, что мелкие шайки Гецольда, Шпека, Бялковского и Лубинского могут вторгнуться из Познани на территорию Царства Польского. Представь себе, родная: именно так всё и оказалось. Ну, в самой точности.
Но вот что было далее.
Побродив в окрестных лесах, все вышеперечисленные шайки затем ворвались в Люблинское воеводство, но потом, получив ощутимые щелчки от нас, разбежались и частично вернулись назад, в Галицию.