Забытый - Москва
Шрифт:
– А я что?!
– Но ты же с ним знаком?
– Да.
– Ну и подойди отдельно, как знакомый, обсудить что-нибудь по военной части. А я с тобой.
Микула только пожал плечами.
* * *
Однако перед самым отправлением из Колмны планы посольства были серьезно нарушены. Из Москвы примчал гонец с известием: прибыли сваты из Литвы от Великого князя Олгерда. Выслушав эту новость, все невольно посмотрели на Владимира. Глянул и Бобер и увидел, как уныло повесил голову и обреченно опустил плечи юный князь. "Вот и твой черед пришел", - чему-то очень невесело усмехнулся Бобер.
Князь же Дмитрий вопросительно повернулся к митрополиту. Тот огорченно покачал головой, сотворил крестное знамение, отпуская всех, только Великому князю показал глазами остаться. Все выпятились из палаты, и сейчас же к Владимиру, Бобру, Василь Василичу, Тимофею Василичу и Даниле подскочили отроки Великого князя, призывая их обратно.
– Как они некстати!
– Алексий был сильно раздосадован.
– Но что теперь поделаешь. Я с князь-Владимиром возвращаюсь в Москву. Тебе, Василий Василич, тоже, пожалуй, придется.
– Придется, - уныло откликнулся тот, - сватов, да еще Олгердовых, как следует встретить надо.
– С князь-Олегом говорить придется тебе, князь, без меня. В помощь тебе вот - Данило Феофаныч. Хорошенько обмозгуйте, заранее, наперед все обсудите, что и как ему отвечать. У него претензий много будет.
– Не волнуйся, отче, справимся, - князь смотрел спокойно и как-то отрешенно, - Данило Феофаныч у нас не лыком шит. А решать придется все равно только ПОСЛЕ...
– и вздохнул. От этого вздоха присутствующие помрачнели, а митрополит спохватился:
– Ну, с Богом.
В тот же день посольство, освободившись от большинства провожатых, отчего рядовые члены облегченно вздохнули, тронулось вниз по Оке.
* * *
От Коломны до Рязани по реке верст полтораста набирается. И хотя плыли почти без остановок (днем гребли, ночью дрейфовали по течению под присмотром рулевых), к Рязани выбрались лишь на четвертый день.
Встретили рязанцы солидно, вежливо, но не пышно, и уж разумеется - без всякой лести и подобострастия. Как равных.
К пристани выехали бояре, поприветствовали гостей, пригласили в город, к князю. Князь встретил их в своем тереме. "Спасибо, хоть к воротам вышел", - шепнул Феофаныч на ухо Бобру и внятно матюкнулся.
Князь Олег оказался не очень высок, но очень строен, худ, костист, с тонкой, как у девушки, талией, производил впечатление изящной, уверенной в себе, независимой силы. И лицо у него было худое, с выпирающими костями лба и скул, впалыми щеками с глубокими продольными складками на них. Русая бородка была аккуратно подстрижена. Серые глаза целили из глубины глазниц остро, высокомерно, насмешливо. И у Бобра мгновенно, сразу и насовсем сложилось и застыло: с этим не подружишься.
Москвичи подивились (а Бобер очень даже одобрил) одному обстоятельству: их не кинулись сразу же поить-кормить, а посадили в длинной палате лицом к лицу с рязанской верхушкой, начали серьезный, хотя и без нажима, разговор. Справились о причинах, заставивших с таким огромным караваном идти в Сарай. Посочувствовали. Расспросили о развитии отношений с Литвой. Заверили, что если конфликт продолжится, то Рязань готова вновь поддержать Москву, если... И без нажима перешли к тому, что ожидали от своего союзника за подмогу против Литвы.
Сначала Олег говорил сам. Голос у него, вопреки внешности, оказался неожиданно высоким, но самоуверенно громким, как у человека, равнодушного к мнению окружающих. Однако, когда он обнаружил, что князь московский отмалчивается, а разговаривает с ним какой-то его подручник, которого он и имени-то не запомнил, то быстро свернул очередную фразу, шепнул что-то сидевшему справа от него боярину, который и продолжил его речь. Олег же стал демонстративно рассеянно оглядываться по сторонам, выказывая потерю интереса к разговору.
Боярина звали Епифан Семенович, это был главный дипломатический советник Олега, и он гладко завершил выражение главной для рязанцев идеи:
– ...и поскольку в результате наших совместных действий Олгерду пришлось заключить вовсе не желанное, невыгодное перемирие и уйти, Великий князь Олег считает обязательства Рязани перед Москвой полностью выполненными и вправе требовать соответствующих действий от Москвы.
– И каковы же эти требования?
– как ни в чем не бывало, будто первый раз о них услышал, поинтересовался Данило.
Олег возмущенно уставился на него, но слова не удостоил, промолчал. Ответил (тоже возмущенно) боярин:
– Мы же обговорили это перед походом! Главное наше требование, если вы не помните - напомню, не деньги, не товары и оружие или кони (коней у нас этой зимой пало - жуть!), а новая граница между княжествами, которая должна пройти по Оке.
– Ну почему же, мы помним. Но ведь когда уговаривались, подразумевалось ваше участие в БОЕВЫХ действиях. Если бы вы вместе с нами сразились с Литвой, понесли потери, а они могли быть весьма значительны... К счастью, потерь никаких не случилось. За что же платить? Разве что вот кони... Это да. За них мы готовы возместить. Хотя и у нас их пало за зиму о-е-ей?
Тут Олег все-таки не выдержал. Потерев пальцами висок и нервно пощипав бороду, он заговорил, обращаясь непосредственно к Дмитрию:
– Великий князь, твой боярин либо ничего не понимает в войне, либо прикидывается и пытается нас морочить. Союзника морочить негоже. Кому непонятно, что Олгерд запросил мира и ушел только потому, что рязанское войско двинулось ему в тыл?
– Ну, не только ведь рязанское, - спокойно откликнулся Данило, но Олег пропустил его реплику мимо ушей, глядя на Дмитрия и ожидая ответа только от него.