Зачарованные

Изерлес Инбали

Мы повернули в какую-то комнату, и я вскрикнула от ужаса. Здесь по обе стороны были целые стены клеток, и многие куда меньше размером, чем в логовах тварей на холме. Некоторые, кажется, были пустыми. Остальные набиты перепуганными лисицами, трусливо пятившимися при приближении бесшерстных. Многие покорно опускали взгляд. Серый самец взвизгнул и прижался к дальней стене своей клетки. В следующей клетке сидел явно больной лис, настолько больной, что на его тощем теле почти не осталось шерсти. Он даже не посмотрел на бесшерстных, когда они проносили меня мимо него.

Несколько

следующих клеток были свободны. А дальше я увидела коричневатую лисицу, которая вдруг посмотрела на меня. Ее золотистые глаза были полны ужаса.

– Ты видела моих детенышей? – Она прижалась к проволоке, не обращая внимания на бесшерстных. И смотрела только на меня. – Похитители украли моих детей… Они сначала забрали самых маленьких…

Из какой-то клетки послышался заунывный вой, и лисица понизила голос:

– Он тоже потерял своих малышей… – Она крепче прижалась носом к проволоке. – И моих они забрали, тех, что родились только вчера. Четыре самца, они еще слепые… Ты их видела?

Я облизнула нос и ответила одними губами:

– Нет.

– Четыре самца, – повторила она. – И они еще ничего не видят! Они только что пришли в этот мир. У них темные шкурки, не яркие, как у тебя.

Бесшерстные понесли меня дальше, и лисица вытянула шею мне вслед, царапая когтями проволоку.

– Ты можешь мне помочь? – настойчиво прошептала она.

Я больше не видела ее и просто опустилась на дно коробки, окруженная несчастными мордами за проволокой. Голос лисицы поднялся до панического воя:

– Ты их видела, моих детенышей? Их четверо. Похитители забрали их!

Горестный вой раздался и из другой клетки, и тут же вся комната взорвалась воем и геканьем.

Бесшерстная сердито рявкнула, и лисы утихли, прижимаясь к сеткам. Лишь изредка скуля или повизгивая, они смотрели, как меня несут к желтой двери напротив той, в которую мы вошли. Бесшерстные помедлили перед ней, переговариваясь. Я заметила в ближайшей клетке старую облезлую лисицу, которая всматривалась в меня воспаленными глазами. От нее расходилась вонь, как от кислого молока… И вдруг я ее узнала: это была лисица, с которой я встретилась в ту ночь, когда пропали мои родные.

«Ты приходишь. Ты спрашиваешь про Пайри. Ты уходишь. Ты приходишь. Когда ты оставишь меня в покое?»

– Почему ты здесь? – хрипло выдохнула она.

Я не поняла, что она имела в виду. Почему здесь вообще все лисы?

– Меня поймали похитители, – пробормотала я. – И сунули в свой манглер.

Лисица поморщилась от жалости и презрения. Помнила ли она меня? Не знаю.

– Это понятно, – резко произнесла она. – Но почему ты позволила себя поймать? Ты молода. Ты должна была убежать.

Один из бесшерстных что-то делал с верхней частью проволочной коробки, и я с тревогой следила за его неуклюжими резиновыми лапами. Я не знала, что ответить старой лисице, да и ожидала ли она вообще ответа? Она была права: я должна была убежать. Мне не следовало находиться здесь. Я окинула взглядом клетки. Ни одной лисице не следовало здесь находиться.

– И что тут происходит? – спросила я.

Старая лисица прижала голову к проволоке своей клетки:

– А ты

как думаешь? Они загоняют нас сюда, потому что мы для них паразиты. Вчера все клетки в этой комнате были полны. А сегодня…

Меня пробрало холодом, когда я посмотрела на пустые клетки.

– Крыс они убивают на месте. Кошек и собак держат где-то в другом месте. Бесшерстные иногда берут молодых к себе домой… но старые заканчивают как мы. – Лисица кивнула в сторону желтой двери. – Бесшерстные опустошают клетки одну за другой, уносят лис вон туда. Бесшерстные возвращаются, а лисы – нет. – Ее голос стал тише. – Они забрали новорожденных той лисицы. Я видела. Я надеялась, что они и ее заберут, чтобы она не горевала. От потери она сходит с ума.

Я стала задыхаться. Кислая вонь оглушала меня. Паника давила. Я начала вертеться в проволочной коробке, оглядывая комнату.

– Бороться нет смысла, – сказала старая лисица. – Ты можешь только набраться терпения. Они начинают с тех лис, что появились здесь первыми, уносят их в ту комнату. – Ее прижатые уши дрожали, взгляд устремился через мое плечо. – Клетки уже наполовину пусты. Ждать недолго…

Я повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как один из бесшерстных открыл дверцу клетки напротив старой лисицы. Ядовитый запах ударил мне в нос, когда другой бесшерстный открыл мою клетку сверху и сунул внутрь огромные резиновые лапы. Я отчаянно сопротивлялась, припадая к полу и отскакивая в стороны, но лапы сжали мою шею – и я затихла.

17

Я должна была бежать, бороться. Но лапы на моей шее парализовали меня. Тело ослабело, когда бесшерстный вынул меня из клетки и сунул в другую. Освободившись от его лап, я вскочила, но проволочная дверца уже захлопнулась.

Завывавшая от горя лисица еще сильнее повысила голос. Большинство других тихо скулили, погрузившись в собственные беды. Преодолевая панический страх, разрывавший меня, я нажала лапами на дверцу. Когти скользнули по проволоке, и бесшерстный самец фыркнул, отворачиваясь. Вместе с другой бесшерстной они подошли к клетке, стоящей на другой стороне комнаты, в двух клетках от старой лисицы. До этого я не замечала, что внутри ее кто-то есть, но теперь вдруг увидела длинную серую лапу. Я перестала бросаться на проволоку и подошла к решетке вплотную, стараясь рассмотреть что-то за спинами бесшерстных.

Я разглядела худощавый бок лисы, коричневатый с серыми пятнами. А на верхней части передней лапы была рана, как будто уже зажившая, даже довольно давно: несколько красновато-коричневых вмятин, похожих на розу…

У меня упало сердце, я сильнее прижалась к проволоке.

«Ты принадлежишь ему… Мы видели метку».

Но это был не Сиффрин. Лапы были совсем тощие, с выступающими костями. Когда бесшерстные передвинулись, я увидела темно-серую морду с длинным острым носом.

– Тарр! – в изумлении взвизгнула я, и он повернулся и посмотрел на меня.