Зачарованный киллер-2

Круковер Владимир Исаевич

Держа себя в руках редактор посмотрел на посетителя вопросительно. Посетитель же решился все же взять кофейную чашку. Он взял ее осторожно, будто у чашки (довольно чистой) могло вырасти жало, столь же осторожно сделать малюсенький глоток и тот час отставил ее от себя подальше. Редактору пришлось сменить вопросительный взгляд на участливый:

— Горячо?

— Нет, вкус какой–то, простите, странный…

— Это хороший кофе, — возмутился редактор, — «Якобс».

— А-а… — сказал посетитель.

По этому «А-а…» можно было понять, что ни с каким Якобсом он не знаком и знакомиться не желает, а такой кофе в Англии порядочные люди не пьют.

Редактор подумал, не пришло ли время обидеться, но тут придирчивый посетитель оживился, вынул из бювара (бювар Верт купил в том же магазине–салоне, рассудив, что с дипломатами нынче ходят одни торгаши) несколько листов и протянул их редактору. А сам достал сигару, маленькие серебряные ножнички и посмотрел на редактора вопросительно.

— Да, конечно, — сказал редактор, подвигая гостю пепельницу и мельком отметив, что сигара — настоящая «гаванна» по 12 долларов за штуку.

Предложенные листы содержали текст, озвучить который в этой книге просто необходимо. Вверху был заголовок: «Записки обывателя», под ним рекламный подзаголовок: «Обыватели Москвы наблюдали насильника ребенка, но не приняли мер к задержанию». Сама заметка была исполнена в несколько кликушеском стиле, который можно было воспринять и как стилистический прием, и как пародию на заметки «Московского беспредельщика».

«Сотни людей видели, как в дверях Министерства легкой промышленности старик пытался изнасиловать девочку–подростка. И ни один не вмешался. Это замечательно характеризует поведение московских обывателей, отраженных в старинной русской пословице про «хату», которая «с края».

Обыватели заходят в платный туалет Белорусского вокзала, но ни один не возмутится, не воскликнет: за что же я плачу — за грязь, вонь и тесноту? Тогда, по какому праву? И кому идут эти деньги?

В среднем, десятая часть пассажиров пользуется его услугами. Правильней сказать — вынуждены пользоваться. На вокзале нужду в кустиках не справишь, нет там кустиков. За сутки через этот вокзал проходит около 400 тысяч пассажиров; почти полмиллиона отдает пятирублевки неизвестному владельцу этого убожества. Ежедневно!

Обыватели покупают арбузы, перекупленные несколько раз и платят перекупщикам из собственного кармана. Ни один не спросит правительство Москвы, почему арбуз в Астрахани стоит 30 копеек за килограмм, а в Москве у «лица кавказской национальности — тридцать рублей за килограмм?

В Калининграде пожилой немец, бывший житель бывшего Кенигсберга, ностальгически омыл лицо в местной речке Преголе. Беднягу доставили в травмпункт с ожогами кожи лица и рук. Он тоже обыватель, но ни он загадил судоходную реку промышленными отходами.

Обыватели внешне похожи на людей. Но когда в стеклянной вертушке входа в центре столицы гнусный старикашка хватает ребенка за маленькие груди, они мгновенно слепнут и затыкают уши. Именно по их вине разнузданные маньяки чувствуют себя в Москве как дома. Именно по их вине разнузданные коммерсанты сдирают с них же последнюю шкуру. Именно по их вине к власти приходят выродки и подонки.

Как бороться с обывателем, если он составляет большую часть населения? Очень просто. Его надо «достать». Пусть и его дочь изнасилуют в подъезде, пусть цены в туалет вырастут втрое, пусть все привозные продукты вырастут в стоимости, пусть к власти придут откровенные негодяи и тираны. Чем хуже — тем лучше.

Говорят, что «русский медведь» долго просыпается. Ленин когда–то понимал это лучше многих. Он довел обывателя до такого плачевного состояния, что народ взялся за колья и топоры. А такого обывателя может повести кто угодно и куда угодно. Так произошла кровавая революция большевиков.

Не пора ли начать готовить почву для новой революции? Надо лишь заранее определить цели. А лидера найдутся…

Я, автор этой заметки, — тоже обыватель. Но другого разлива. В моей стране обыватели, у которых внезапно отключили свет, не сидят, ворча, при свечах, а подают в суд на энергетиков. Все пострадавшие сразу. А если, что почти невероятно, прекращается подача горячей воды, то предъявляют иск тем, кому за это удобство платят Обыватель российский предпочитает обвинять в отсутствии воды жидов (хотя представителей этой нации тут почти не осталось.

В моей стране на обывателях зиждется покой и благополучие страны. Они — обычные люди, любящие вкусно поесть и посмотреть по телевизору какой–нибудь сериал. Но при виде несправедливости они встают единым строем. Их волнуют не только коммунальные недочеты, их не безразлична судьба голодающих в Африке и воюющих в Чечне. Им не безразличен порядок на небольшом шарике, плывущем в космическом пространстве, потому что они считают его своим домом А в доме должен быть порядок».

(Эту заметку Верт написал недавно, воспользовавшись услугами компьютерного центра. Он целиком взял ее из головы, прочитав для настроя заголовки «Московского беспредельщика).

Редактор отложил заметку и посмотрел на автора. Автор меланхолично курил сигару и о чем–то думал. Заметно было, что тут только его тело, а мысленно он давно покинул этот город, полный старых насильников и грязных туалетов.

— Мне нравится, — сказал редактор. Посмотрел на скучную физиономию «англичанина» и добавил: — Очень нравится. Будем печатать. Только ли нельзя поподробней об этом происшествии с изнасилованием.

— Ну, до самого изнасилования дело не дошло, — сочувственно сказал Верт. — Все же подъезд, вертушка там еще такая, стеклянная… Люди все время ходят. Но попытки были… Да-с, были… — Он пожевал сигару, вмял ее в пепельницу, достал из кармана белоснежный платочек, промокнул губы. — Я вот, что думаю, если я задержусь в Москве, то мог бы поставить вам серию заметок о наиболее интересных обывателях, взять, так сказать, у них интервью. Тем более, что намерен писать книгу о России, о ее новых людях в политике, экономике… Рыночной экономике. Мне было бы удобно работать инкогнито, ссылка на зарубежное представительство часто сковывает интервьюированных, смущает их.