Зачарованный терем 2
Шрифт:
– Когда дед Любомир ещё был живой, к нему приходил слепой дед, весь белый, с гуслями. Он и спел нам про Нюру.
По залу прошёл лёгкий шумок.
– А ты спеть можешь? – спросила Лада.
– Могу. Только гусли надо, – согласился Игорёк.
Лада встала, подошла к Игорьку.
– Проходи, садись вот тут на ступеньки, сейчас дам гусли.
Прошла за кулисы и вынесла гусли.
Игорёк взял в руки инструмент, присел на верхнюю ступень эстрады, пристроил умело на коленях, тронул струны, прислушался к звучанию. Согласился с услышанными звуками, прикрыл глаза
Как во Княжестве то Белоярском
Да Лес Великий широко раскинулся.
А у края того Леса Великого
Стоит Терем каменный, Зачарованный.
А и ходу нет ко тому то Терему
Да не пешему, да не конному.
А и живут во том Тереме Зачарованном
Да двенадцать Дев диковинных.
Да и у тех то Дев крылья белые.
Да и белее летучего облака,
Да и белее снега сыпучего.
А и глаза у Дев-то тех Ладоньи,
Да и во лбу у каждой звезда горит.
А и служат Девам тем десять Ладонов,
Десять Ладонов могучих, друзей преданных.
А и старшей-то у Дев тех
Дева Нюра Златовласая.
А и Сила Девы той немеряна,
Мудрость Девы той неоспоримая.
Да и служит Дева та
А и самому Триединому.
Он для Девы той родный батюшко.
Сама Леля ей сестрица старшая.
А и приходят к Деве той,
Да и ко Нюре Златовласой
Со Нуждою своей неизбывною.
Обогреет, обласкает она каждого
Неизбывную Нужду развеет по ветру.
Да и пойдёт человек из Терема,
Да из терема Зачарованного
С сердцем праведным, с душою чистою.
А и станет Девам тем другом преданным,
Да и защитником смелым, отчаянным.
Умолк певец, отзвучали струны гуслей, а мы все сидели, боясь разрушить очарование былинного звучания. Игорёк встал, положил гусли на сцену, и только тогда по залу прошелестел вздох, и на парня обрушился шквал аплодисментов.
– Ну, Дед, ну, Вековун, устроил нам славу на всю Роксолань! – воскликнула я, когда стихли аплодисменты. – И где это видел он Дев со звёздами во лбу, да Нюру Златовласую?
– Ань, это же аллегория, приукрашение, преувеличение для красоты слога, – заступилась за Деда Таня.
– Ничего не преувеличение, – возразила Лана. – На свадьбе у кого звезда во лбу сияла? А когда Анна луч пускает, вы лицо её видели? У неё же на середине лба сияет солнышко размером с маленькую монетку – «звёздочку». И у остальных тоже. А сегодня во время работы с Зеркалом, у неё волосы на солнце золотом отливали. Так что из песни слов не выкинешь. Да и не надо. Всё в ней, правда. А то, что сказано, будто Триединый ей «родный батюшко», а Леля «сестрица старшая», так это для полновесности.
Речь Ланы сопроводили дружными аплодисментами.
Да-а-а… попала я в местный фольклор. Уже песни слагают. Старается Дед-Вековун, известность мне создаёт, словно без него не обойдутся.
– Игорёк, – обратилась я к пареньку, – так зачем тебе нужна была Нюра?
– Как зачем? Я же сказал, чтобы ты мне силу дала и смелость, – удивляясь беспамятности Нюры, проговорил Игорёк.
– Но ты и так очень смелый. Вон как за друга заступился! На такого здоровенного мужика кинулся! – с восхищением сказала будущая его тётушка Таня.
– Игорёк, ты очень смелый и сильный, – добавила я. – Только сила твоя не в кулаках, не в крепком теле. У тебя другая сила. Сила в твоём духе. А это важнее любой другой силы.
А потом в спальне я, действительно, очень понадобилась мужу. Он мне тоже. Мы разжигали друг в друге пламя Леля, полыхая ничего не воспламеняющим, кроме нас самих, огнём.
Триединый, разве можно не любить этого мужчину?! Мой! Мы сливались в любовном пламени и раскатывались в стороны. Потом снова устремлялись друг к другу, отдаваясь и беря, впитывая возлюбленного всеми порами тела и фибрами души, становясь единым целым.
***
На следующий день, после обеда в кабинете собрались я, Елисей, Борис и Таня.
– Аня, мы с Борисом сегодня в Ильмерь ходили, в школу. Договорились об обучении ребят экстерном, – сообщила Таня. – Парням по шестнадцать – семнадцать лет, не садиться же им за одну парту с шестиклассниками. А Игорьку восемнадцать, через три месяца девятнадцать исполнится.
– Тань, а как же Ломоносов учился?
– Так, то – Ломоносов, да ещё где и кода? Здесь всё по-другому. Да и Ломоносов один был, а их десять. Отдельную группу сделают, в виде исключения.
– Ага, по блату, – засмеялась я.
Елисей с Борисом, слушая нас, недоумённо переглядывались.
– Аня, вы это, о чём сейчас говорили? – спросил удивлённо Елисей. – Кто такой Ломоносов?
– Это в нашем мире был величайший учёный своего времени. Он в школу пошёл в возрасте наших пареньков и учился с малышами.
– Почему?
– Потому что, где он жил, школы не было.
– Что такое «по блату» и «экстерном»? – спросил Борис.
– Ну…, это по знакомству, по-родственному. А экстерном, значит ускоренно, вот как вы договорились.