Зачем идти в ЗАГС, если браки заключаются на небесах, или Гражданский брак: «за» и «против»
Шрифт:
В сенник несли символы плодородия — лари с зерном, бочки: намекали на потомство.
Перед венчаньем звали молодых к столу, но и там жениху лица невесты не показывали — что за хитрые люди!
Основательно выпив и закусив, посаженый отец, обращаясь к родному отцу невесты, спрашивал разрешения вести молодых «чесать и крутить» — то есть венчать. Вели…
И только после венчания садились выпивать и закусывать до самого конца церемонии. Финальная часть пира была более приятной (или наоборот, неприятной) для жениха: невесте, наконец, открывали лицо. Девичий венец сменялся
Красива была невеста или некрасива, она должна была непременно плакать, хотелось ей того или нет. Первым, что видел молодой муж на лице жены, были слезы, а первым, что видела невеста, тонкое шерстяное покрывало, за которым смутно, как в рождественском гадании на зеркале, проступало лицо мужа. Диво ли, что ведущей, главной эмоцией становилась не любовь (откуда ей взяться в этой странной встрече?), а именно жалость? Сначала к себе, а потом к насильственно сводимой с тобой другой душе?
Представьте себе: русская свадьба поначалу вовсе не весела. И замужние, и девицы поют за столом печальные песни — в общем, не понять, замуж выдают или хоронят заживо. «На кого ж ты нас оставляешь?» — та же самая тональность!
Замечательна сцена женитьбы царя Петра в фильме «В начале славных дел»: молодой и молодая в традиционной длиннополой одежде во главе стола, вой плакальщиц, прибаутки гостей, лица будущей пары напряжены, Петр почти открыто недоволен.
Перед тем мать-царица говорит ему, застигнутому посреди потешных трудов: «Женить я тебя надумала, Петруша» — «Ну, так жените», — досадливо, нетерпеливо отвечает строитель России молодой, понимая, что ни о какой любви речи не идет.
Наконец, распорядитель царской свадьбы поднимается и предлагает молодым покинуть пиршество, пока не начались самые соленые шутки. Им заворачивают на ночь в тряпицу курочку, краюху хлеба, и поднимаются они, горемыки, по лестнице в опочивальню, и первые минуты не знают, о чем говорить. Петр, мрачный, отвлеченный от дел, разламывает курицу пополам, и жуют они, наконец, эту жареную птичку, сглатывая те же слезы досады на судьбу, так немилосердно с ними обошедшуюся.
…Ту, выбранную матерью для него жену царь Петр и заточил, по примеру многих славных предков своих, в монастырь, и не больно о ней печалился.
По обычаю, перед тем как покинуть свадебный пир, муж, обозначая полноту власти над женой, ударял ее по спине плетью, полученной от тестя: женщина переходила от одного «хозяина» к другому. Иногда за молодыми увязывались гости, но если кто-то случайно перебегал дорогу «свадебному поезду», то мог попасть под саблю возглавляющего процессию ясельничего — особого человека, часто родного дяди жениха или невесты, охранявшего молодых от «лиходейства». Со временем ясельничий частично преобразился в шафера — фигуру главного свидетеля брачного торжества, ближайшего помощника и товарища жениха, а заодно и распорядителя пира.
Оставшись наедине, молодые исполняли еще один старинный, еще языческий обряд — разувания: жена, в знак покорности, снимала с мужа сапоги, в одном из которых была монета. Если первым снятым оказывался сапог с монетой, это был счастливый знак на всю будущую жизнь, а если нет, совместное житие обещало тяготы — и непрерывное повиновение.
В Сибири и на Урале жена омывала мужу ноги, и это скорее обычай, докатившийся до Руси с Ближнего Востока, но символически значивший то же самое — покорность.
Дав молодым время на проведение обряда разувания и омовения, а потом, подождав еще немного, ясельничий справлялся о здоровье жениха. Если тот отвечал, что находится в хорошем здравии, это означало, что доброе дело свершилось, ясельничий говорил это гостям и те шли кормить молодых.
Известно, что в некоторых местностях России демонстрировали гостям простыню с кровавым пятном (обычай предполагал, что невеста девственна, а если это было не так, простыню пачкали заранее приготовленной кровью какого-нибудь домашнего животного).
Детализация и регламентация отношений, возникавших в русской брачной паре, поразительна: казалось бы, назови братом или сестрой ту, что со стороны жены, и так же пусть поступит жена, касаясь родственников мужа, но нет, куда там!
Для того чтобы описать всю сложность возникавших отношений, придется привести целую таблицу (чтобы никто больше не путался):
Родственники со стороны мужа:
свекор — отец мужа;
свекровь — мать мужа;
деверь — брат мужа;
золовка — сестра мужа;
невестка, сноха — жена брата мужа.
Родственники со стороны жены:
тесть — отец жены;
теща — мать жены;
шурин — брат жены;
свояченица — сестра жены;
свояк — муж сестры жены.
Кем вы приходитесь новым родственникам?
Молодая жена:
невестка или сноха — отцу мужа;
невестка или сноха — матери мужа;
невестка или сноха — брату мужа;
невестка или сноха — сестре мужа;
невестка или сноха — жене брата мужа.
Молодой муж:
зять — отцу жены;
зять — матери жены;
свояк или зять — брату жены;
свояк или зять — сестре жены;
свояк — мужу сестры жены.
Кем новые родственники приходятся друг другу?
Свояки — женатые на двух сестрах.
Двоюродные свояки — женатые на двоюродных сестрах.
Невестки или снохи — жены двух братьев.
Мало в какой культуре так подробно регламентировались эти связи! Русский язык выдумал особенные термины для них лишь потому, что для людей они были важны.
ДОМОСТРОЙ
До самого XVIII века, то есть до Петра I, царских указов о том, как и кому жениться, не существовало.
Зато за два столетия до Петра русские люди из числа тех, кто умел читать и толковать прочитанное, начали жить по великому и могучему «Домострою». Эта книга была во многих домах, а совокупный ее тираж был таков, что сегодня ее точно объявили бы бестселлером.
Теперь в России к «Домострою» относятся так, словно написал его сам Сатана. Просто какой-то русский «Майн Кампф»! — а между тем ничего страшного в «Домострое» нет.