Зачем идти в ЗАГС, если браки заключаются на небесах, или Гражданский брак: «за» и «против»
Шрифт:
Это всего-навсего попытка, и притом довольно успешная, регламентировать (упорядочить) русский быт, придать ему национальные черты, и скорее настоятельно посоветовать и порекомендовать, нежели приказать.
У «Домостроя» множество аналогичных по стилю и смыслу предшественников — и восточные («Стослов» Геннадия, поучения Иоанна Златоуста, вошедшие в состав сборников нравственного содержания типа «Измарагда» и «Златой цепи»), и западные (чешская «Книга учения Христианского», французский «Парижский хозяин»). Но ближе всего к нему стоят многочисленные «учительные сборники», чьи тексты восходили к древнейшим сочинениям — древнегреческому трактату Ксенофонта «О хозяйстве» (IV век до н. э.) и «Политикам» Аристотеля.
Исследователям средневековых литературных памятников широко известны назидания и завещания воспитателей и отцов, правителей (византийских императоров Константина Багрянородного и Василия
Нравоучительные сочинения для своих детей составили испанские короли Дон-Санчо и инфант Дон-Хуан Мануэль. Французский король Людовик Святой сделал назидание для своего сына. В свое время была известна «Латинская книга Платины Кремонского», изданная во французском переводе в 1539 году.
Но особенно богата «правилами жизни» итальянская литература XVI века: поучительные книги составили Андреа Пикколомини, Андреа Вивис, Антонио делла Каза, Стефано Гвицци и Бальтазар Кастильоне…
Нелишне упомянуть и о том, что самым первым литературным памятником планеты стало именно поучение отца сыну! Неизвестный (надпись исполнена древнешумерской клинописью) говорит (в вольном переводе): «Стань, сын мой, писцом! Учись письму, ибо только грамотный находит себе достойную работу, при которой не нужно выбиваться из сил на полях».
А непосредственным отечественным предшественником «Домостроя» было знаменитое «Поучение» Владимира Мономаха.
В книге 67 глав, из которых добрая треть посвящена вопросам практической веры: как верить, причащаться, иметь в душе страх Божий, любить Бога, царя, князя, проявлять милость к убогим, врачеваться по-христиански, а не при помощи колдунов.
Остальные главы словно бы выводятся из первых: они повествуют о том, как содержать дом в чистоте и готовить еду, но все эти полезные советы располагаются, конечно же, исключительно в православных координатах.
Понятно, что такую книгу мог написать лишь человек духовного звания: «Домострой» представляет собой целостный космос (от греческого термина, означающего «разумно организованное, структурированное пространство»), из которого можно бежать лишь в хаос.
Нашему смятенному веку не по нраву тот самый «страх Божий», на котором строился тогдашний русский дом, и та строгость, с которой подходит к жизни его автор.
Над «Домостроем» успели вдоволь поиздеваться сторонники радикальных преобразований русского быта — разночинцы XIX века, философ Николай Бердяев и Владимир Ульянов-Ленин. Им, как и сегодняшним феминисткам, был ненавистен сам патриархальный дух «Домостроя»: беспрекословное подчинение женщин и детей мужчине, а также описание наказаний жены в случае неповиновения ее мужу.
Да! «Домострой» прямо предписывает мужу «быть грозою для жены», строго наказывать детей и жену за провинности, вплоть до «сокрушения ребер», «плетью стегать, по вине смотря». Филологический анализ тем не менее установил, что эти выражения были переведены на русский задолго до создания «Домостроя», то есть пришли в русскую книгу из-за рубежа, одни с Востока, другие с Запада, где нравы еще несколько столетий назад мягкостью не отличались.
Да и то сказать, век-то какой был? Каких вопросов не решал он насилием, казавшимся универсальным? Сам Грозный за всю свою кровавую практику казнил в несколько раз меньше людей, чем его современник Генрих VIII, не заслуживший от английского народа ни одного кровавого прозвища.
Окончательную редакцию «Домостроя» некоторые исследователи приписывают протопопу Благовещенского собора Московского Кремля Сильвестру, в иноках носившему имя Спиридон, духовнику самого Ивана Грозного, сосланному им впоследствии на Соловки. Истинный нестяжатель (противник роскоши, в том числе и прежде всего — в церковной собственности), Сильвестр не мог бы написать иной книги.
В «Поучении отца к сыну» протопоп не советует проявлять в семейных отношениях жесткости, тем более жестокости.
Вчитаемся: «Если подарит кому-то Бог жену хорошую — дороже это камня многоценного. Такой жены и при пущей выгоде грех лишиться: наладит мужу своему благополучную жизнь».
Жена коронуется «Домостроем» титулом «государыни дома».
Перевелись ли хорошие жены на Руси? Не перевелись — но и не в чести. Женщины сегодня так захвачены протестом против былого угнетения, что хотят быть не женами, а личностями — прежде всего.
Самая большая и финальная глава «Домостроя» (67-я) посвящена совершению свадеб и называется «Свадебный чин» — да еще с подзаголовком «О том, как князю молодому жениться — четыре статьи, четыре обряда: большой и средний и малый обряд».
Это самый подробный, пожалуй, в истории типовой сценарий проведения свадебных торжеств.
Кто когда выходит, что выносит с собой, куда садится, что говорит, — регламентировано до последней возможности, будто от соблюдения ритуала и зависит будущее счастье.
Конечно же, нет, но «Домострой» утверждает — и попробуйте оспорить! — что дом начинается с брака.
Начинается глава так:
Приготовить место и место обить ковром, на месте положить подушку атласную или золоченого бархата. У места двум людям держать по сорок соболей. У места же поставить стол, на стол постелить две скатерти, да поставить на них посуду, положить пироги и калачи на блюде, выставить сыр да разложить пироги, какие уже нарезаны, а на другом блюде приготовить хмель для осыпания молодых, денежки золотые и новгородки золоченые, да девять соболей, да камки и тафты разные; а на третьем блюде положить платки, на четвертом блюде поставить кику, да положить под кикою назатыльник да подубрусник, да волосник, да покрывало положить, да поставить чарку золотую или серебряную, а в чарку меду налить чуть-чуть да с хмельком, да две маковки, да гребешок положить у кики на блюде, а в стороне у места поставить две скамейки маленькие; на одной скамейке сидеть тысяцкому, на другой — свахе. Да у места стоять двум людям, держать поднос с караваем да с сыром, атласом накрыв или бархатом золоченым; а рукоятки подносов и шлейки обшить камкой или атласом. Третьему же человеку держать свечу в кошельке, кошелек атласный или золоченого бархату, а и шлейку его обшить атласом же. Двум же другим держать фонарь. И все те люди — в кафтанах и в терликах в бархатных и в камчатых, и в золотых атласных да в шапках из черной лисы.
Какая несравненная детализация торжества! Поспорить с ней в подробности может лишь японская чайная церемония!
И как только новобрачный прибудет с поездом, каравайники и свечники с фонарем подойдут также и если, даст Бог, новобрачный сядет на место, то, посидев немного, сваха встанет да благословится у отца и у матери — новобрачному князю и княгине волосы чесать, да возьмет соболей, которых держали, и обнесет соболями теми вокруг голов новобрачного князя и новобрачной княгини трижды. А дружку благословляют тем временем пироги и сыр резать и подносить всем сыр и каравай: отцу и матери, новобрачному князю и княгине, всем поезжанам и посаженым, — всем, кто будет в избе. Да послать с караваем и с сыром к отцу и к матери новобрачного князя, а если из посаженых кто будет у новобрачного князя дома, и к ним посылать также с сыром и караваем. И если, Бог даст, на новобрачную княгиню наложат кику и накроют покрывалом, то встанет сваха, благословится у отца и у матери осыпать новобрачного князя и новобрачную княгиню, а дружка понесет тем временем новобрачному князю и всем поезжанам платки на блюде; да к отцу и к матери новобрачного от новобрачной княгини послать человека с платками же, и если, Бог даст, новобрачный князь и княгиня встанут с места и вступят в сени, в то время расстилают камки и тафты, по которым идти новобрачному князю к аргамаку, а новобрачной княгине до саней. Новобрачной княгине следует ехать к венчанью в санях, а сани обить атласом или тафтою, а в сани положить подушку бархатную или перину золоченого атласу, да в сани постлать ковер и перину сукна красного; а у саней держат сорок соболей, и когда новобрачная княгиня пойдет к венчанью, тех соболей положить на месте ее в санях. А когда новобрачный князь у церкви сойдет с аргамака, новобрачная княгиня выйдет из саней, стелют камки и тафты до церковных дверей им под ноги также. И во время венчанья разостлать под ноги новобрачного князя и княгини камку или золоченого атласу да положить им под ноги двух соболей.
И как только после венчанья пойдет новобрачный князь к аргамаку, а новобрачная княгиня в сани, то расстилать перед ними все в том же порядке. Когда сойдет новобрачный князь с аргамака, а новобрачная княгиня выйдет из саней и пойдет на место свое за столом, тогда под новобрачного князя и под новобрачную княгиню расстилать точно так же; когда же встанут из-за стола и пойдут из горницы, расстилать перед новобрачным князем и перед княгинею так же. А как приедет новобрачный князь к себе на подворье и сойдет с аргамака, а новобрачная княгиня выйдет из саней, расстилать перед новобрачным князем и перед княгиней до сеней все так же.