Зачем мы пишем
Шрифт:
Мой литературный путь был и долгим, и медленным. Я вел сатирическую колонку в Daily Tar Heel, студенческой газете Университета Северной Каролины. Мои образ мысли и стиль выражения представляли собой гремучую смесь, замешанную на творчестве Арта Бухвальда и Уильяма Бакли-младшего [29] . Среди университетского люда я считался консерватором, чем очень гордился мой отец. Ну что же, это был мой способ хоть немного порадовать родителей, ведь я знал, что когда-нибудь мне придется посвятить их в свою глубокую тайну — и тогда им будет очень тяжело.
29
Арт
Какое-то время мне пришлось брести, спотыкаясь и падая, по дороге юридического образования. Отец-юрист все для меня распланировал заранее, и я был обречен работать в его юридической фирме. Я считался лучшим на нашем факультете, что давало мне право — пока однокурсники зубрили основы юриспруденции — гулять по центру нашего городка Чапел-Хилл и смотреть фильмы Феллини. В конце концов, после первого года учебы я взглянул правде в глаза. Я не хотел тратить еще два года на юридический факультет, но более всего я не хотел провести свою жизнь, занимаясь адвокатской практикой. Поэтому я просто ушел с экзамена по праву справедливости и в возрасте двадцати двух лет закончил свою так и не начавшуюся юридическую карьеру.
Я вернулся домой в Роли и сказал отцу, что не хочу быть юристом. Но шел 1967 год — разгар войны во Вьетнаме, поэтому учеба была единственным освобождением от призыва. С помощью Джесси Хелмса и некоторых хороших друзей отца меня приняли на краткосрочные курсы подготовки офицеров. Я отслужил один срок в Чарльстоне и на Средиземноморье, а второй — во Вьетнаме.
Вернувшись из Вьетнама, я переехал в Чарльстон. Год проработал в News & Courier, старейшей ежедневной газете Юга. О чем я только не писал: о вреде испанского мха, о фестивалях требухи, брал интервью у сенатора Строма Термонда и его жены — третьей королевы красоты. Я начал знакомиться с ребятами из Бэттери, где раздались первые выстрелы Гражданской войны [30] . Вроде весьма подходящие занятия для пра-пра-правнука генерала Конфедерации.
30
Речь идет о Бэттери-Парк-сити — квартале на Нижнем Манхэттене, на территории которого в XIX веке находилась тюрьма, где во времена Гражданской войны содержались южане; ребята из Бэттери — скорее всего, художники и скульпторы, организовавшие в 1970–1980-е годы на открытых площадках Бэттери знаменитые скульптурные выставки, а в 1979 году принявшие участие в массовом протесте против ядерной энергетики (200 тысяч человек).
Пробуждение моей сексуальности — ее высвобождение — привело к большим внутренним переменам. Новая жизнь заставила меня во всем сомневаться. Не только в собственной ориентации, но и в моем расизме, женоненавистничестве и во всем тем бреде, который я впитал с детства в родном Роли. В Чарльстоне мне становилось тесно и не очень уютно, поэтому я поехал в Нью-Йорк и прошел собеседование в Associated Press. Они предложили работу в Буффало, но я отказался, тогда мне предложили Сан-Франциско.
Я обожал Сан-Франциско, но ненавидел работу в Associated Press. Работа на информационное агентство — это вечно поджимающие сроки. А я всегда старался сделать свои истории более живыми, поэтому писал медленно, чрезвычайно медленно. Однажды один из моих начальников, когда мы вместе работали вечером,
Покинув через пять месяцев Associated Press, я не гнушался никакой работой. Был мальчиком на побегушках в трудовом агентстве Kelly Services; разгружал манекенов на складах; раздавал рекламные листовки. Как же я измучился от этой гадости. Затем работал курьером и, наконец, устроился копирайтером в рекламном агентстве. Опыт последней службы весьма мне пригодился, когда я искал нужные краски для описания компании Halcyon Communications в «Городских историях». Но и эту работу я ненавидел. Когда я собрался их бросать, то стал искать какой-то предлог — не мог же я сказать, что мне откровенно скучно, — и тогда решил признаться начальнику, что я гей. Он сказал: «Ну и что? Я сплю с секретаршей, а у нас обоих есть семьи».
Большой прорыв случился, когда я устроился в журнал Pacific Sun и начал вести колонку о городских делах Сан-Франциско. Я без всякого стыда врывался в любой служебный кабинет; писал о Салли Ренд, семидесятилетней танцовщице с веерами; однажды посетил гетеросексуальное представление в Marina Safeway, где все девушки были одеты в стильные джинсовые брючные костюмы.
Никто из них не сознавался, почему они там были, поэтому тем вечером, вернувшись домой, я придумал свою новую героиню — эту девушку, живущую в городе, — и назвал Мэри Энн Синглтон. Так родились «Городские истории».
С серией романов у меня появилась уникальная возможность. Отвлекаясь время от времени на вполне приятную работу над фильмами или другими романами, я рассказывал историю об одних и тех же героях на протяжении тридцати четырех лет. Даже другие мои романы, например «Может быть, луна», включали в себя второстепенных персонажей из мира «Городских историй». Я присутствовал рядом с этими людьми на протяжении всей их жизни — любовь, смерть, женитьбы, рождения, болезни, процесс самопознания, что, по мнению некоторых, сродни полной катастрофе. Как будто у меня в соседней затемненной комнате стояла дрожжевая закваска для теста, которой я всегда мог воспользоваться для выпечки их судеб.
Порой читатели спрашивают, знаю ли я, что собираются делать мои герои в тот или иной момент. Конечно, нет. Но я знаю, где и когда снова смогу разыскать их. Я просто погружаюсь в самую глубину своей души, из которой они когда-то и появились на этот свет. Они стали чем-то вроде альбома, где я делаю зарисовки своего эмоционального ландшафта. Чем больше играешь на собственных издерганных нервах, чем туже их натягиваешь, тем больше вероятности встретить родную душу, откликающуюся на твою боль. И колоссальный кредит доверия со стороны читателей — доверие, которое обязывает тебя быть искренним и честным. Хотя, конечно, любой автор знает, что в самом смелом признании всегда найдется небольшая доля тщеславия.
Амистед Мопин делится профессиональным опытом с коллегами
• Когда начинаете свою литературную профессиональную деятельность, не думайте об остальных писателях как о конкурентах. Вы создаете исключительно свой текст, и если он хоть сколько-нибудь хорош, он навсегда останется только вашим.
• Отнеситесь к работе над книгой как к игре. Легко пропасть при монотонном труде, поэтому занимайтесь всякими глупостями — это помогает. Можно ли иногда покурить травку? Легко! Но это не для меня.