Зачем убили Джона Кеннеди. Правда, которую важно знать
Шрифт:
Хрущев упустил из виду ожесточение, царившее в Америке во время холодной войны. Как выразился Мертон в письме, датированном мартом 1962 г., «первая и самая значимая из всех заповедей гласит, что Америка не будет и не должна быть побеждена в холодной войне, а вторая выглядит так, что если для предотвращения поражения необходима кровопролитная война, то нужно вести кровопролитную войну, даже если это приведет к гибели цивилизации» {92} . И в этой ситуации на Кубе вдруг обнаруживаются советские ракеты, что ставит президента Кеннеди в такое положение, которое, как сказал Мертон, «невозможно до абсурда». В борьбе между добром и злом с применением оружия, способного уничтожить весь мир, размещение советских ракет в 150 км от Флориды сразу же вызвало в Вашингтоне соблазн нанести упреждающий удар. Предупреждение Мертона в письме Клэр Бут Люс о нанесении упреждающего удара в том году начинало сбываться. По мере оборудования стартовых позиций для советских ракет на Кубе росло давление на президента Кеннеди в необходимости превентивных действий
92
Merton, “Cold War Letters,” p. 96.
93
«Теперь вопрос действительно в том, какие действия мы предпримем, чтобы снизить шансы на обмен ядерными ударами, что, безусловно стало бы фатальной ошибкой». Президент Джон Кеннеди, 18 октября 1962 г., 11:00, Зал совещаний Белого дома. Sheldon M. Stern, Averting “The Final Failure” (Stanford, Calif.: Stanford University Press, 2003), p. 95, 105–6.
Во время кризиса он тайно записывал на магнитофон встречи в Белом доме. Записи были рассекречены, расшифрованы и опубликованы в конце 1990-х гг. {94} Они показывают, насколько одинок был президент в своем решении блокировать дальнейшую поставку советских ракет, а не применять ядерное оружие и нападать на Кубу. Никогда больше он не находился в такой изоляции и не испытывал такого давления по поводу нанесения массированного авиаудара, как во время встречи с Объединенным комитетом начальников штабов 19 октября 1962 г. В этом столкновении презрение военных к их молодому главнокомандующему отразилось в речи начальника штаба ВВС, генерала Кертиса Лемея [10] , бросившего вызов президенту:
94
В 1997 г. Эрнст Мэй и Филип Зеликов отредактировали и опубликовали расшифровку аудиозаписей, связанных с Карибским кризисом, в своей книге “The Kennedy Tapes” (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1997). В 2000 г. Шелдон Стерн, историк в библиотеке JFK c 1977 по 1999 г., поставил под сомнение точность этих расшифровок в своих статьях “What JFK Really Said,” Atlantic Monthly 285 (May 2000), p. 122–28, и “Source Material: The 1997 Published Transcripts of the JFK Cuban Missile Crisis Tapes: Too Good to Be True?” Presidential Studies Quarterly 30 (September 2000), p. 586–93. Когда Зеликов, Мэй и Тимоти Нафтали выпустили исправленную версию расшифровок по Карибскому кризису “The Presidential Recordings: John F. Kennedy: Volumes 1–3, The Great Crises” (New York: W. W. Norton, 2001), Стерн подверг ее критике, указав в своей статье на оставшиеся ошибки “The JFK Tapes: Round Two,” Reviews in American History 30 (2002), p. 680–88. Шелдон Стерн написал всеобъемлющий труд, посвященный обсуждению ракетного кризиса президентом Кеннеди и членами Исполнительного комитета Совета национальной безопасности (ExComm), цитируя собственные расшифровки аудиозаписей – Averting “The Final Failure”: John F. Kennedy and the Secret Cuban Missile Crisis Meetings (Stanford, Calif.: Stanford University Press, 2003). Мои цитаты расшифровок аудиозаписей взяты из Averting “The Final Failure.”
10
Генерал Кертис Лемей (1906–1990) – начальник штаба (командующий) ВВС США в 1961–1965 гг., четырехзвездный генерал (генерал-полковник). Инициатор ковровых бомбардировок городов Японии в годы Второй мировой войны. Организатор атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. Ярый антикоммунист, сторонник превентивной ядерной войны с Советским Союзом. – Прим. науч. ред.
Лемей: Подобная идея [блокада и политические выступления] почти настолько же плоха, как попытки умиротворения [Гитлера] в Мюнхене [конференция 1938 г. в Мюнхене, где Великобритания, пытаясь избежать войны с нацистской Германией, вынудила Чехословакию уступить свои территории Гитлеру] …Я просто не вижу другого решения, кроме незамедлительного прямого военного вмешательства.
Историк, изучавший магнитофонные записи по ракетному кризису более 20 лет, Шелдон Стерн, отметил на этом месте паузу в разговоре, во время которой члены Объединенного комитета начальников штабов «должны были затаить дыхание, ожидая реакции президента. Генерал зашел слишком далеко, и это уже не было похоже на совет, не говоря уже о прозвучавшем в его словах несогласии с решением главнокомандующего. Он использовал сильную метафору того поколения, сравнивая текущую ситуацию с близорукостью и трусостью решения, принятого в 1938 г. в Мюнхене для примирения с Гитлером, и бросил ее в лицо президенту».
«Джон Кеннеди, – говорит Стерн, – продемонстрировал удивительную выдержку и не поддался на провокацию. Он просто промолчал» {95} .
Неловкую тишину нарушил спор начальников штабов ВМС, сухопутных войск и морской пехоты по поводу незамедлительных военных действий по бомбардировке и вторжению на Кубу. Генерал Лемей вмешался в спор,
95
Stern, Averting “The Final Failure,” p. 123–24.
Лемей: Я думаю, что блокада и политические разговоры будут восприняты многими нашими союзниками и нейтральными государствами, как довольно слабый ответ на сложившуюся ситуацию. И я уверен, что многие граждане нашей страны будут такого же мнения.
Другими словами, в настоящий момент вы находитесь в довольно незавидном положении.
Кеннеди: Что вы сказали?
Лемей: Я говорю, что вы сейчас находитесь в довольно незавидном положении.
Кеннеди: [смеется] Вы лично со мной в одной лодке {96} .
96
Там же, с. 126.
Дискуссия продолжалась еще какое-то время; пока Кеннеди пытался получить от военных дополнительную информацию, Лемей старался подтолкнуть президента к санкционированию массированной атаки на советские ракеты, кубинскую ПВО и все системы связи. Ближе к концу встречи Кеннеди отклонил все аргументы в пользу немедленного массированного удара и поблагодарил собравшихся.
Кеннеди: Я ценю ваши взгляды. Как я уже сказал, я уверен, что мы все понимаем, что у нас нет иного выбора {97} .
97
Там же, с. 128.
Через несколько минут президент вышел из комнаты, но запись продолжается. Остались генерал Лемей, начальник штаба армии генерал Эрл Уилер и начальник корпуса морской пехоты генерал Дэвид Шуп. Из всех представителей Объединенного штаба Шуп обычно был наиболее лояльным по отношению Кеннеди, но в этот раз он хвалил Лемея за его нападение на президента:
Шуп: Ты… выдернул ковер прямо из-под его ног.
Лемей: Черт возьми! Что, черт возьми, ты имеешь в виду?
Шуп: …Он наконец удосужился произнести слово «эскалация»… Когда он говорит «эскалация», он имеет в виду именно ее. Если бы кто-то заставил его отказаться от этой чертовой поэтапности… В этом и есть наша проблема.
Лемей: Именно так.
Шуп: Тебя давят, давят, давят… А могли бы сказать, – сделай это, сукин сын, и сделай все как надо или проваливай.
Лемей: И я о том же {98} .
98
Там же, с. 129.
Записи из Белого дома показывают, что Кеннеди противостоит натиску как Объединенного комитета начальников штабов, так и Исполнительного комитета Совета национальной безопасности [11] . Единственное заявление Роберта Кеннеди в поддержку решения президента против упреждающего удара не слышно в записи. В своих мемуарах о ракетном кризисе «Тринадцать дней» (Thirteen Days), Роберт писал, что во время разговора он передал записку президенту: «Теперь я знаю, что чувствовал Тодзио, когда планировал атаку на Перл-Харбор» {99} .
11
Исполнительный комитет – специальная группа, созданная в структуре СНБ президентом Джоном Кеннеди из 13 ближайших к нему лиц, подобранных не только по должности, но и по степени доверия. Считается, что она была создана специально для выработки решений в ходе Карибского ракетного кризиса, хотя обсуждала и другие вопросы. – Прим. науч. ред.
99
Robert Kennedy, “Thirteen Days” (New York: Signet, 1969), p. 31.
О том, какие были отношения между Джоном и Робертом Кеннеди, можно понять из рассказа Роберта о своем брате в один из самых страшных моментов кризиса. В среду, 24 октября, поступило сообщение о том, что советскую подводную лодку чуть было не атаковали американские вертолеты, оснащенные глубинными бомбами. Чудо, что два советских корабля, которые она сопровождала, повернули обратно от границы блокируемой территории. Президент опасался, что он полностью потерял контроль над ситуацией и что ядерная война была неизбежна. Роберт посмотрел на брата:
«Он поднял руку к лицу и прикрыл рот. Он сжимал и разжимал кулак. Казалось, его лицо вытянулось, глаза стали почти серыми и в них читались боль и страдания. Мы неотрывно смотрели друг на друга, находясь по разные стороны стола. В течение нескольких секунд казалось, что там никого не было и он больше уже не был президентом.
Не знаю почему, но в этот момент я подумал, что он выглядел именно так, как когда он болел и чуть не умер; когда он потерял ребенка; когда мы узнали, что наш старший брат погиб; когда у него были личные проблемы и тяжелые ситуации. Голоса продолжали звучать…» {100}
100
Там же, с. 69–70.