Загадать желание

Кай Ольга

Движение за огромными, во всю стену, окнами я уловила брошенным вскользь взглядом и резко повернулась. Там, на улице, покачиваясь, словно листья на ветру, маячили сероватые силуэты людей. Они приближались медленно, нерешительно, вытягивая руки, словно просили милостыни. Несколько ладоней уперлись в стекло.

Я отступила, спряталась за широкой колонной, изо всех сил пытаясь взять себя в руки и не поддаться истерике. Черт возьми, зачем я согласилась? Как дала себя уговорить?.. Ладно эти, серые, пока не нападают. Может, есть запасной выход? Вот бы найти

его и удрать.

Нет. Не получится. В моей руке – нить. И если сейчас сбегу через черный ход, придется на обратном пути снова проходить здесь, через автовокзал. А мне не по дороге…

Нить.

А что если этиее порвут?

Я выглянула из-за колонны. Серые силуэты все так же стояли за окном, просительно протягивая руки. Чего им надо? И… что они сделают, если решусь выйти и пройти мимо? Может, испугаются Всемилова пояса, как и ящерицы?

Инстинкт приказывал бежать – как можно дальше и быстрее. Но что-то подсказывало, что эти похожие на людей существа найдут меня в любом случае.

Выбравшись из-за колонны, осторожно сматывая нить при каждом шаге, я пошла к выходу.

Они расступились. Сероватые, словно сотканные из сумерек – мужчины, женщины, дети и старики – смотрели на меня и протягивали руки в немой просьбе дать им что-то… очень для них ценное. Сосредоточившись на том, чтобы наматывать на руку нить, я старалась не глядеть в лица. На глаза попадались открытые ладони – маленькие и большие, с кольцами, в перчатках, прикрытые удлиненными рукавами и пышными манжетами. Не дотрагивались – и на том спасибо. Но ждали с тоской, отчаяньем, и тишина заброшенного города беззвучно плакала.

На проспект я вылетела пулей, оставив бесцветную толпу в переулке. Черные ящерицы выбрались следом за мной, их было уже не пять, а семь. Или восемь. Одна задержалась перед вокзалом и шла черной громадой сквозь толпу. Серые силуэты пытались уйти с ее пути, но двигались слишком медленно и, коснувшись маслянисто-черного бока, бледнели до прозрачности и растворялись в воздухе, как туман под утренним солнцем.

Я отвернулась. Хотелось закрыть глаза – не смела. Провела ладонью по теплой ткани алого пояса, взялась за нить и осторожно дернула.

Очень хотелось, чтобы оттуда, из-за границы черного тумана, мне ответили, но ниточка спокойно лежала в моих пальцах. Слегка натянутая, чтобы не мешать идти.

– Кто-нибудь, ответьте, пожалуйста! – попросила я, чувствуя, что вот-вот разревусь от страха, снова подергала за нить, и едва не закричала от радости, когда там, далеко, кто-то дернул нитку в ответ. Три раза.

Что ж, значит я еще на связи с миром живых. И… надо будет как-нибудь выучить азбуку Морзе – как раз для таких случаев.

Схема пути была кое-как нарисована карандашом на моей рубашке, и я, изредка сверяясь с рисунком, пошла дальше. Черные твари сопровождали меня, серых больше не видно было на обочинах – лишь изредка разбавляли пейзаж остовы сгоревших машин. Большинство автовладельцев пытались выехать из города: вблизи Иванцово – посреди леса или на покрытом кочками лугу – нам с Алиной тогда встретилась не одна покореженная металлическая туша.

Платье стоящей в окне девушки вспыхнуло алым, заставив меня замереть. Миг – и пятно цвета исчезло, силуэт был блеклым, как и те, которых я встретила у автовокзала. Волосы призрачной девушки развевались, лицо перекошено от сумасшедшей улыбки, руки цепляются за раму, ноги – на подоконнике. Всего-то шаг сделать… «Призраки, это только призраки», – уговорила я себя и поспешила пройти мимо, успев заметить, что девушка все же сделала шаг. Вперед. Вниз.

Мне хватило ума не обернуться.

Это только призраки…

Дорога пошла немного в гору. Вильнула, обходя застроенный пятиэтажками холм. Небо над головой оставалось серым, пасмурным, солнца не видно. Рассеянные тени под деревьями двигались теперь непрерывно, в них мерещились людские силуэты, и взгляд – жестокий, беспощадный – по-прежнему ощущался кожей, но я старалась смотреть только на дорогу.

Сосредоточив все внимание на асфальте, я заметила двух человек у обочины, едва поравнявшись с ними. Застыла, не зная, убегать или подойти, и лишь потом сообразила, что это снова не люди. Машина, врезавшаяся в бетонный столб, выглядела вполне настоящей, а вот окровавленное тело у бордюра и несколько фигур, склонившихся над ним – серые, словно обсыпаны золой.

Стараясь не смотреть на них, я уверенно прошла мимо.

– Умираю. Помоги.

Эти слова прокрались в тишину робким шелестом, заставили замереть.

– Ты. Живая. Помоги. Поделись.

С кушака сыпались искры, разбиваясь об асфальт.

Что это? Они могут говорить? Но… они же ненастоящие. Совсем-совсем ненастоящие! Здесь не осталось людей!

А может, это те, кто не вернулся? Или кто не ушел вовремя? Их тени или их души. Или что-то еще, чего я не понимаю. Знать бы наверняка, что они… оно неживое.

Я глянула через плечо. Черная ящерица подошла к силуэтам, оскалилась, высунула длинный раздвоенный язык. Серые тени не пытались уйти, лишь подняли руки, закрываясь, а чудище просто прошло сквозь них.

На обочине никого и ничего не осталось. Только ящерица стала больше.

Ботанический сад я обошла стороной. Там, за решетчатой оградой, как и прошлой весной, цвели тюльпаны. И хотя давно уже наступило лето, цветы казались свежими и, в отличие от всего, увиденного в пустом городе, были не тусклыми, а пламенно-яркими. Только слишком неподвижными.

Территория института примыкала к саду. Над широкими воротами торчали камеры наблюдения, теперь бесполезные. Калитка открыта, замок расплавлен. Я толкнула ее внутрь, пронзительно скрипнули петли, и громко, требовательно заплакал ребенок.

Как они оказались рядом – непонятно. Группа серых фигур с малышами на руках.

– Пожалей. Помоги.

На сей раз голоса звучали уверенней. Я вжалась в калитку и тут заметила, что к этим не-людям подбираются сразу две черные ящерицы. А они словно не замечают…