Загадать желание
Шрифт:
– В детстве я знал азбуку Морзе, – сказал вдруг Горыныч. – Но забыл напрочь.
Тишина отступила. Чужие голоса смолкли, и я вдруг смогла расслышать смех Всемила – где-то наверху, наверное, в том пустом зале.
– Я ее тоже не знаю.
– Да? Я думал, ты пытаешься что-то передать…
Кончик нити все еще был обмотан вокруг моего запястья, а мягкий серо-голубой клубочек лежал у Ариса на ладонях.
– Почему ты меня не предупредил?
– А что бы изменилось?
Неужели, правда, не понимает?
– У меня было бы время подумать. Решиться.
– У
Возразить было нечего. Разве можно объяснить, что, сделав выбор самостоятельно, я могла бы, по крайней мере, гордиться своим поступком? Знать, что решилась на опасность ради чего-то более ценного, чем одна-единственная жизнь?
Хвостик шерстяной нити соскользнул с ладони. Отчего-то вдруг стало холодно. И тень за шкафом как будто немножечко выросла.
А еще снова этот запах гари! Откуда?
– Воняет, – пожаловалась я, – словно паленой шерстью. Или мне опять кажется?
– У тебя волосы обгорели.
Я удивленно подняла руку к волосам: да, точно – хрупкая проволока осыпается пеплом в ладонь. Наверное, задело подаренными Всемилом огненными крыльями. Что ж, по крайней мере, не галлюцинация, не напоминание о том утре, когда Максим пытался прорвать кольцо стражей, отдав тварям Пустоши чужую жизнь и поплатившись своей.
Веки отяжелели, глаза норовили закрыться. Но эта тень за шкафом и пугающе черный проем окна… Я сползла на кровать, закуталась в покрывало, ничуть не смущаясь, что пачкаю дорогую ткань своей пыльной одеждой. Ничего, накроюсь с головой, спрячусь, и буду надеяться, что Горыныч, уходя, не выключит свет. Не просить же его остаться, в самом деле?..
– Я посижу здесь, – негромко сказал Арис. – Ты не против?
В коридорах института было темно, и в тишине не слышались шаги, но чей-то шепот – глухой, невнятный, словно звук дыхания – приближался и становился все громче. Тени ползли по стенам, по закрытым дверям, постепенно заполняя вестибюль, освещенный заглянувшей в окна луной.
– Живая! Живая! Отдай!
Бежать некуда, только прижаться спиной к холодному стеклу и ждать, ждать… И не говорить с ними! Ни за что не говорить!
Но когда стекло за спиной хрупнуло, словно проломившийся лед, крик вырвался из горла, и тени жадно бросились вперед. Вниз…
– Женя! Женя, проснись! Женька!
Тьма ночи над мертвым городом сменилась горячим рыжим светом под веками. Мгновение я пыталась понять, где нахожусь. Сердце прыгало в груди от страха. Открыв глаза, я тут же зажмурилась – не от слишком яркого света люстры под потолком, а потому что увидела, как тень медленно движется по стене от шкафа, приближаясь к кровати.
– Женька!
Прикосновение ладони к волосам было таким знакомым. Я ухватилась за эту ладонь, сжала пальцами, впитывая чужое тепло. Позволила Арису обнять себя и, забыв об обиде, убаюкивала страх чужим дыханием, согревавшим мне затылок.
Что-то скрипнуло.
– Не спишь, братец?
– Уйди, – хрипловатый голос Ариса прозвучал над самым ухом.
На такой ответ Всемил мог обидеться, но… все-таки ушел, с легким скрипом притворив за собой дверь.
И снова тихо.
– Спи, – сказал Арис и легонько коснулся губами моего виска.
Так пробуют, нет ли жара… Только было что-то еще в этом прикосновении, что заставило затаить дыхание, замереть, пока Арис не отстранился. Казалось, теперь он смотрит мне в лицо. Знает ведь, что не сплю. Потом лег рядом.
А я все держала его за руку и почему-то ждала, что он скажет: «Прости».
– …и пусть поторопится, если хочет успеть на чашечку кофе!
Звонкий, бодрый голос заглянувшего в комнату Всемила прогнал сон.
Солнце давно взошло, но сине-серое небо казалось темным из-за яркого света люстры, которую так и не выключили. Арис сидел у изголовья, как и несколькими часами раньше, упершись локтем в подушку. Его ладонь лежала на моем плече, но соскользнула, стоило пошевелиться.
Я вспомнила ночной кошмар и то, что было после. Наверное, тоже приснилось. Только на левом виске все еще ощущалось тепло от того прикосновения.
– Мы что, уходим?
Арис глянул на приоткрытую дверь, за которой еще слышались шаги Всемила.
– Он здесь слабеет. Если задержимся дольше, он не сможет провести нас через Пустошь.
– Ясно.
Пришлось подняться. Голова кружилась, но я старалась меньше опираться на локоть Ариса, и больше – на собственные ноги. Кое-как добралась до двери, и, заметив краем глаза движение, обернулась.
Тень стояла за складками балдахина – тонкая, длинноволосая девушка, чем-то похожая на ту, которая в облике Алины пришла вместе с Максимом к Пустоши.
Стоило тряхнуть головой – видение исчезло, но в тенях по-прежнему угадывались очертания женской фигуры.
– Что там? – послышался голос Ариса над ухом.
– Ничего, – испуганно ответила я. – Ты ведь ничего не видишь… странного?
Он покачал головой.
– А ты?
Вздохнула.
– Нет.
В огромной, выложенной черной плиткой, ванной комнате было прохладно и темно. Светильники зажглись по хлопку, но их приглушенный свет не мог полностью рассеять таинственный полумрак. Пару дней назад мне это не мешало, но теперь было как-то неуютно. Из большого зеркала в золоченой раме на меня смотрело перепуганное существо с сероватым лицом, украшенным несколькими ссадинами и синяком над бровью. И за спиною моего двойника водили хоровод чернильные силуэты, размытые и неясные.
– Арис…
Он все еще стоял в дверях.
– Арис, как ты думаешь… те, кто живут в городе, не могут выбраться сюда?
– Вряд ли, – пауза. – Кто там живет?
– Призраки. Серые тени, похожие на людей… Они… не то чтобы страшные, просто… с ними нельзя говорить. А я этого не знала…
Все это звучало слишком странно, но Арис видел в своей жизни достаточно, чтобы безоговорочно поверить в привидений на улицах мертвого города.
– Думаю, если б могли, то уже были бы здесь, – он кивнул на украшенное синяками отражение: – С кем дралась?