Загадка 37 года (сборник)
Шрифт:
Только затем Молотов обосновал изменение избирательной системы, заметив, что тайные выборы (которые отказался принять Енукидзе) прежде всего «ударят со всей силой по бюрократическим элементам и будут для них полезной встряской». Завершил же доклад словами, прямо повторявшими слова Сталина, сказанные им год назад на партийном съезде — о парламентаризме, который вполне может быть использован в советской системе. «Мы, — заявил Вячеслав Михайлович, — получаем таким образом дальнейшее развитие советской системы в виде соединения непосредственно выбранных местных Советов с непосредственными же выборами своего рода советских парламентов в республиках и общесоюзного советского парламента».
Все иностранные журналисты, аккредитованные в Москве, оценили второй доклад Молотова как подлинную
VII съезд Советов СССР без каких-либо замечаний или поправок принял постановление, сформулированное Сталиным. Предусмотренную постановлением конституционную комиссию сформировали сразу, 7 февраля, при открытии первой сессии ЦИК Союза ССР седьмого созыва. Включили в нее тридцать одного члена ЦИК, в том числе Сталина и Молотова.
Единственным, чье присутствие в конституционной комиссии поначалу выглядело, по меньшей мере, странным, оказался И.С. Уншлихт, начальник Главного управления гражданского воздушного флота. Но очень скоро все прояснилось: 3 марта Енукидзе освободили от обязанностей секретаря ЦИК СССР, на вакантную должность назначили бывшего генерального прокурора Акулова и в помощь ему еще и Уншлихта, утвержденного в тот же день секретарем Союзного совета ЦИК СССР.
На февральском Пленуме были произведены важные кадровые перестановки: в ПБ, вместо умершего С.В. Куйбышева и злодейски убитого в Ленинграде С.М. Кирова, были избраны А.И. Микоян и В.Я. Чубарь, причем выбор на них пал из-за отличной работы при отмене карточной системы. В свою очередь, их места кандидатов в члены ПБ заняли А.А. Жданов, что должно было произойти непременно в соответствии с тем положением, которое он занимал в узком руководстве, и Р.И. Эйхе, первый секретарь Западно-Сибирского крайкома.
Более значимыми оказалась иные кадровые решения, и прежде всего, направление Жданова в Ленинград первым секретарем обкома, что вынуждало его чуть ли не полностью отрешиться от тех обязанностей, которые ранее были возложены на него как на секретаря ЦК. Отъезд же Жданова из Москвы привел к неожиданному возвышению Н.И. Ежова, решением ПБ от 27 февраля введенного в секретариат ЦК. Но только этим функции Николая Ивановича не были ограничены. Его заодно утвердили и председателем КПК вместо Кагановича. Еще одним секретарем в тот же день стал А.А. Андреев, сдавший свои дела наркома путей сообщения все тому же Л.М. Кагановичу. Последнего, помимо всего, несколько разгрузили еще и на основном его партийном посту: оставили за ним должность первого секретаря Московского горкома, а руководителем московской областной партийной организаций утвердили Н.С. Хрущева.
Эти оказавшиеся ключевыми кадровые перестановки, в свою очередь, привели к очередному перераспределению обязанностей между секретарями ЦК, проведенному решением ПБ от 9 марта. На Андреева возложили ведение заседаний ОБ, но подготовку повестки дня разделили между ним и Ежовым, что еще накануне являлось функцией всего одного человека, Кагановича. Кроме того, Андреева утвердили заведующим промотделом ЦК (вместо Ежова) и поручили «наблюдение за работой» транспортного отдела, поставив тем до некоторой степени над Кагановичем. Ежову, в дополнении к уже имевшимся у него двум должностям, добавили третью, утвердив заведующим ОРПО вместо Д.А. Булатова, внезапно пониженного, но без предъявления каких-либо претензий по работе, до поста всего лишь заведующего военно-морской группой КПК.
Непосредственным результатом перераспределения обязанностей между секретарями ЦК явилось расслоение высшей
Еще одним следствием перераспределения оказалась и значительная перегруппировка сил внутри второго эшелона власти: его прежняя основа, заведующие отделами ЦК утратили в целом прежние позиции. Из их среды сразу же выделились те, кто в своей повседневной деятельности начали «выходить» непосредственно на Сталина, подчиняться только ему — Стецкий, Яковлев, Бауман и Ежов. Уже просто их новое иерархическое положение в аппарате ЦК не просто изменило, а резко подняло их статус.
Но особенно заметно преобразилась роль Ежова, который теперь стал заниматься не практическими, как прежде, довольно чуждыми и непонятными ему проблемами, а тем, что он действительно знал, в чем обладал немалым опытом — кадровыми делами. Из других завотделами выделял его не только полученный им пост секретаря, но, что было важнее, соединение в одних руках как контроля при назначении первых секретарей ЦК нацкомпартий, крайкомов и обкомов, так и функций «великого инквизитора» — председателя КПК, чья роль весьма возросла после того, как по решению ПБ в мае начался обмен партбилетов, сопровождаемый проверкой всех партдокументов. Однако первая же попытка Ежова даже не подчинить, нет, а просто использовать ГУГБ НКВД и его архивы для проверки биографий членов партий была резко пресечена. Несмотря на предварительное условное согласие со стороны Я.С. Агранова помочь в том КПК, последовало решительное и категорическое возражение Сталина.
Пополнил в те дни эту третью по уровню властную группу, включавшую теперь Ежова, Стецкого, Яковлева и Баумана, а также наркома иностранных дел Литвинова, только один человек — А.Я. Вышинский. Сменивший 3 марта на посту прокурора СССР И.А. Акулова, утвержденного, как уже упоминалось, вместо Енукидзе секретарем ЦИК СССР.
Перемены, хотя и незначительные, затронули и широкое руководство. 15 марта с должности первого секретаря Сталинградского крайкома партии был освобожден В.В. Птуха, направленный с заметным, но не объясненным понижением вторым секретарем Дальневосточного крайкома. На его место из Воронежа был переведен И.М. Варейкис, а его на посту первого секретаря Воронежского обкома сменил Е.И. Рябинин, прежде работавший председателем исполкома той же области. А несколько ранее, 29 января, из Московской области выделили Калининскую, парторганизацию которой возглавил М.Е. Михайлов, бывший до того вторым секретарем Московского обкома.
Все эти кадровые перестановки, существенно изменившие расстановку сил на вершине власти, пока еще не начали оказывать влияния на внутреннюю политику. Наипервейшими и наиважнейшими для узкого руководства все еще оставались внешнеполитические вопросы. Стремление как можно скорее превратить хотя и официальные, но всего лишь договоренности с Францией и Чехословакией в реальные, подкрепленные подписанием и ратификацией договоры о создании Восточного пакта. Сделать все возможное для присоединения к нему не только Румынии, стран Прибалтики, но и Великобритании, а если удастся, то и Польши. Словом, все то, что внезапно оказалось под вопросом из-за попыток Франции найти и иное решение, позволившее бы Парижу укрепить отношения с Москвой и Лондоном, не испортив их окончательно с Берлином и Римом.