Загадка архива
Шрифт:
— Я любил Дину Коман. Но образ жизни артистки был мне чужд. Мне хотелось иметь семью… Я предложил Дине сохранить ребёнка и выйти за меня замуж. Она не хотела и слышать. Попросила меня помочь ей найти доктора…
— Она шантажировала вас? — спросил Эмиль.
Пауль Михэйляну молча взглянул на него. И после долгой паузы ответил:
— Нет!
Но было ясно, что Дина Коман его шантажировала. Не уверенный в искреннем расположении к себе окружающих, Пауль Михэйляну не хотел упоминать всуе имя усопшей.
Он продолжал:
— Под вечер того дня
Ана словно видела эту сцену: Дина с револьвером в руке, Михэйляну знает, что револьвер заряжен, он хочет помешать ей сделать глупость. Но он не знает этого мира! И, вероятно, не подозревает, что в этот момент Дина Коман — не Дина Коман, а Белла Кони, играющая сцену…
Он хочет отнять у неё револьвер. Следует небольшая схватка.
«Лёгкая царапина на правой руке» — отметит позднее судебно-медицинская экспертиза.
Револьвер разряжается.
Это «Кольт 32»…
Наступило молчание.
Эмиль Буня и забыл, что майор Николау и полковник всё ещё находятся в комнате. Теперь он увидел их и виновато улыбнулся. Почему виновато? Михэйляну посмотрел на Эмиля вопросительно. «Значит, теперь остаётся сказать всем, что Дина застрелилась сама… по слабости?»
Ана бросила взгляд на календарь. То же сделали:
И полковник…
И Николау…
И Михэйляну…
И Эмиль…
14 июня!
Единственным, кто ещё сидел в кресле, был Пауль Михэйляну. Его взгляд переходил от Аны к Эмилю, от Эмиля к тому высокому мужчине и потом к майору Николау…
— Я предлагаю идти! — сказал Эмиль, получив согласие выразившееся во взгляде начальника.
У Эмиля не было причин для «угрызений совести»: Михэйляну искупил свою вину, которая заключалась в том, что он не донёс на Дину Коман, которая покончила самоубийством, играя в жизни, как на сцене. Но как он может оправдаться перед всеми замешанными лицами, которых целые двадцать лет преследовал кошмар? «Убийца — один из нас. Кто же это?» На первый взгляд, все они спокойно занимались своим делом. Но Эмиль и Ана с первого же слова поняли, как мучился в глубине души каждый из них.
Михэйляну не женился и посвятил всю свою жизнь заботе о дочери любимой женщины. Кроме этого, он постарался так всё запутать чтобы никто и никогда не мог быть обвинён в этом «преступлении», потому что тогда ему пришлось бы сказать правду.
Они начали спускаться по ступенькам. Николау взял Эмиля под руку.
— А я-то думал, что ты гонишься за запоздалой славой! Вот ведь как… Он остановился на полуслове, явно смущённый.
«Ага! Снова единственное число, — подумал Эмиль. — Значит, вот в чём было дело»!
— Честно говоря, на Михэйляну я не подумал, — продолжал майор Николау другим тоном.
— Тогда зачем вы выписали имя Флорики Аиоаней… да ещё заглавными
— Хм… вначале я думал, что это не может быть простым совпадением… что, может быть, «кто-то» заставил эту женщину позаботиться о Дойне Коман и это мог быть только убийца или человек, хорошо знавший обо всём происшедшем.
— А зачем вы послали мне досье о краже браслета? — снова спросил Эмиль.
— Это — да! По двум причинам, и я вижу, что ты подхватил их на лету. Первое: чтобы ты заметил, что Михэйляну страшно затянул следствие. Второе: чтобы занялся электриком Нягу…
— Значит, если бы вы раньше сообщили мне свои подозрения, я мог бы скорее найти решение, — в голосе Эмиля прозвучал такой упрёк, что ему мог позавидовать сам Джордже Сырбу.
Ана и Михэйляну уже спустились и ждали Эмиля с Николау.
Ане хотелось заговорить с бывшим следователем, но она боялась начать. Тот помог девушке, во-время поддержав её.
— У меня такое впечатление, что Дойна знает…
— Да! — прервал Ану Пауль Михэйляну. — Я ей всё сказал…
— Зачем?
— Я люблю её, как собственную дочь… Дочь, которая… впрочем, это не важно! Я знал, что и она меня любит, и хотел убедиться, выдержит ли её любовь такое испытание.
— И она выдержала! — улыбаясь, подтвердила Ана.
Михэйляну вопросительно взглянул на неё:
— Откуда вы знаете?
— Ведь мы были у них, когда Дойна принесла подарок «для дяди» — сразу же после того, как просмотрела в Библиотеке Академии старые газеты…
— Да. Это я её послал…
— Впрочем, она же вас и… выдала!
Михэйляну вновь взглянул на неё вопросительно.
Ана вспомнила Флорику Аиоаней.
— Но… я надеюсь, что старушка не знает…
— Нет, нет! — улыбнулся Михэйляну. — Мы с Дойной решили, что «мама Флорика» не должна ничего знать… Дойна будет вести себя с ней по-прежнему… Впрочем, она её очень любит… очень, очень любит…
Наконец, подошли и Эмиль с майором.
— Мы заставили вас ждать! — извинился Эмиль.
— Это я виноват: я его задержал… — объяснил майор Николау.
На улице их ждал сюрприз. У входа стояла «развалина» Серджиу Орнару.
— Скорее! Чего вы копаетесь? — крикнул он, увидев, что они выходят.
— Зачем вы нас ждали? — спросил Эмиль, подходя к допотопному «джипу» бывшего капитана кавалерии.
— Как зачем? Во-первых, мне негде спать. А во-вторых, Филип Косма сунул в духовку огромного карпа и ждёт нас, по его словам, когда угодно! В час ночи, в два часа, в три часа…
Все сели в машину. Ресторан был близко, на той же улице.
— Ну, нашли убийцу? — спросил Орнару, поворачиваясь к заднему сидению.
— Установлено, что произошло самоубийство, — ответил Эмиль.
— Однако!.. Зачем же мы мучились целых двадцать лет?..
— Внимание! — крикнул Эмиль, чтобы переменить тему. — Здесь проходит пятый трамвай. Опасный перекрёсток.
— Мне очень жаль, — ответил Орнару, — но вы явно не понимаете, с кем говорите… Перед вами капитан кавалерии, трижды награждённый!..