Загадка Катилины
Шрифт:
Я покачал головой.
— Поверь мне, Красс в меньшей степени, чем кто-либо, надеется добиться выгоды от переворота. Цезарю он мог бы послужить лишь для достижения своих целей. Но если они участвуют в этом или просто поддерживают Катилину из тактических соображений…
— То представления о размахе меняются.
— Да, как оптическая иллюзия — низкий холм с белыми цветами превращается в высокую гору со снежной вершиной. Неудивительно, что Цицерон так беспокоится и расхаживает по городу с охраной, рассылая повсюду своих шпионов.
—
— Или даже одержимость. Качество, присущее «новому человеку», ведь знати незачем проявлять бдительность для сохранения своего положения. И подумать только — началось все с меня, когда я расследовал дело Секста Росция и привлек к своей особе внимание молодого адвоката с никому не известным именем. А теперь и ты попался, — заметил я иронически. — А кто еще?
— Цицерон хитер и не желает, чтобы агенты знали друг о друге. Поскольку я обо всем докладываю Марку Целию, то только о нем мне известно наверняка…
— Если он действительно тот, за кого себя выдает.
— Мне кажется, что это правда, если только он не умнее Цицерона и Катилины, взятых вместе. Тогда Целий может быть только богом, спустившимся с небес, чтобы ввергнуть нас, смертных, в пучину бедствий.
— Даже и это меня вряд ли удивит. И вообще — все это грязно и недостойно. Хоть бы одно честное убийство за все это время.
— В такие уж времена мы живем, папа.
— Если уж мы заговорили о времени — когда нам ожидать решительных действий?
Трудно ответить. Заговор пока что слегка тушится, как похлебка на медленном огне. Катилина проявляет осторожность. Цицерон тянет время и ждет, когда его враги проявят оплошность, чтобы обвинить их наверняка. А тем временем Марк Целий сказал, что ты согласился, чтобы Катилина приехал к тебе еще раз.
— Я не давал согласия.
— Ты отказал Цицерону, когда он приходил к тебе в городе?
— И очень даже многословно.
— Для Цицерона все, что не прямое «нет», значит «да», и даже «нет» во многих случаях означает «может быть». Он, должно быть, не понял тебя. Целий просто уверен, что ты согласен продолжить свою работу. Папа, сделай то, что Цицерон просит от тебя. Катилина может и не вернуться. А если и приедет, ты просто предоставишь ему кров, и все. Это ведь очень скромная просьба. Я даже не прошу тебя примкнуть к кому-либо. Я пока что связан с Цицероном, и ты поступи так же, хотя бы прояви пассивную поддержку. В конце концов, всем нам будет от этого лучше.
— Я удивляюсь, Экон, что ты советуешь подвергнуть всю мою семью опасности только из-за какого-то неуверенного обещания, что нам потом — когда-то — станет лучше.
— Будущее уже решено. Ты ведь сам сказал, что не избавишься от опасности в любом случае, даже если прекратишь поиски истицы, отвернешься
— При чем тут истина? Или справедливость? Где их найти в таком беспорядке? И как их распознать, даже если мне удастся их найти?
На этот вопрос у него не нашлось ответа, и даже возможности такой не представилось, поскольку в это время к нам подошел странно одетый посетитель. Мы оба обменялись удивленными взглядами.
— Клянусь Геркулесом, что за… — начал я, но Экон откинулся назад и засмеялся.
По травянистому склону к нам спускалась Диана, высоко подняв подбородок, с таким напыщенным видом, до которого далеко даже Цицерону. Но ее высокомерие расстроило несколько неудачных шагов — сандалии были слишком велики для ее маленьких ножек. Она взяла покрывало со своей постели и обмоталась им наподобие тоги.
— Сегодня мой день рождения! — заявила она. — Теперь моя очередь надеть тогу и совершить прогулку.
— День рождения наступит только завтра. А насчет тоги… Ведь тебе еще нет шестнадцати лет. Кроме того…
Я был избавлен от необходимости прочесть лекцию о различии между мужчиной и женщиной — появился Метон и сердито набросился на сестру:
— Мои сандалии!
Он схватил ее за плечи, поднял и достаточно грубо переставил в другое место. Диана принялась плакать.
Не обращая на нее внимания, Метон обулся, мрачно посмотрел на меня, встал и скрылся за холмом.
Тога свалилась на землю. Диана, одетая в тунику, сжимала кулачки и плакала, взяв такую высокую ноту, что мне пришлось заткнуть уши пальцами. Экон поднялся и подошел к ней, чтобы успокоить.
Где же, в самом деле, справедливость в этом мире?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Возможно, было ошибкой не допускать Метона к нашему с Эконом разговору; с другой стороны, его детское поведение по отношению к Диане противоречило его намерениям вести взрослую жизнь. Об этом я размышлял целый день, пока Метон думал, что им пренебрегли. Экон тоже ходил задумчивый — ему не давали покоя появление трупа Форфекса и упрямство отца. Вифания размышляла о тревожном настроении мужа, а Менении просто передалась общая тревога, царившая в поместье. Только Диана, перестав плакать, пришла в радостное расположение духа. Наше беспокойство немного смущало ее, но она продолжала петь и веселиться.
День рождения прошел без особых неприятностей. Конгрион снова превзошел самого себя. Хотя мы и были в дурном расположении духа, но желудки наши порадовались. Менения привезла из Рима разнообразные подарки для Дианы: голубую ленту для волос, деревянный гребень, желто-синий шарф, подобный тому, который Менения купила для себя в день рождения Метона. Чтобы немного забыть о своих тревогах, все свое внимание мы переключили на Диану, которая сочла, что так и должно быть, поскольку у нее сегодня праздник. Ей исполнилось семь лет.