Загадка кольца с изумрудом
Шрифт:
Джефф прислонил ладонь к жениной руке и сжал пальцы так, что бутылочка оказалась в кулаке Летти.
— На всякий случай.
От его прикосновения, даже сквозь две перчатки, по телу Летти разлилась пьянящая теплая волна, будя воспоминания. Пришлось сделать над собой усилие, дабы не отвлекаться от разговора.
— По-моему, ого нам вряд ли поможет. Даже если Вон пожелает чего-нибудь выпить и у меня получится за его спиной вылить ему в бокал эту гадость, она ведь не сразу подействует.
— Верно. — Джефф на мгновение крепче сжал руку Летти и отпустил ее. — Но соображать он станет заметно хуже. Так что возьми.
— Хорошо. — Согласиться было проще, чем продолжать спор.
Летти убрала пузырек в ридикюль, где уже лежали прекрасно отточенные вышивальные ножницы, клочок бумаги с булавками, увесистое пресс-папье и свисток — на случай, если придется срочно позвать на помощь, а громко крикнуть не удастся. За завтраком, показывая, на что она способна, Летти издала столь оглушительный вопль, что упали и разбились несколько фарфоровых чашек и до смерти перепугались служанки, но муж тем не менее заставил ее натолкать в ридикюль разного рода тяжелых и, по сути, бесполезных вещей.
Летти и впрямь не могла взять в толк, что ей делать с булавками. Предложить Вону перекроить его жилет? Надругаться над покроем его сюртука? Взглянув на донельзя набитый ридикюль, она просияла. Конечно, бумага с булавками и склянка со снотворным не любовная поэма, но сказать о привязанности могут куда яснее глупых стишков. К тому же если в руках поэта перо и могущественнее сабли, то в минуту опасности осгрие булавки да надежный свисток в любом случае полезнее.
Летти ласково провела по свистку пальцем, прежде чем затянуть завязки. Сумочка едва не разошлась по швам.
— Все эти штуки совсем ни к чему, — сказала Летти.
— Вероятно, — отозвался Джефф, откидываясь на спинку сиденья и кладя ногу в сапоге на колено второй.
— Если Вон ведет двойную игру, стало быть, в его интересах поддерживать приятельские отношения с Джейн. Он не причинит мне вреда.
— Если Джейн начнет задавать вопросы маркизе, Вон может повести себя самым неожиданным образом.
— Вон? — Летти скривила рожицу. — По-моему, его, как ни старайся, не заставишь вести себя неожиданно. Взбесить его может разве только портной, если не сошьет костюм к оговоренному сроку.
Джефф улыбнулся, но тотчас вновь посерьезнел.
— Такого же мнения окружающие были о Перси Блейкни.
— Он на нашей стороне, — произнесла Летти.
Джефф сложил руки на груди и взглянул на жену:
— Но это ничего не доказывает.
— Ничего, — согласилась Летти. — Однако я остаюсь при своем мнении.
Оттого, с какой отвагой она произнесла эту фразу, Джефф рассмеялся.
— Если последнее слово будет всегда за тобой, это дурно на тебя повлияет, — заявила Летти.
— Что ж, следи, чтобы впредь складывалось иначе, — произнес Джефф. — Теперь же, прошу, больше не спорь. Не желаю, чтобы ты оказалась в опасном положении и не знала, что делать.
Со скрещенными на груди руками и сдвинутыми бровями, он был сама непреклонность. Синеватая тень на его чисто выбритом подбородке и щеках подчеркивала мужественность черт и придавала всему облику каплю небрежности, отчего он походил на искателя приключений из времен Возрождения или на короля пиратов — безжалостного, привыкшего командовать.
Летти было приятно сознавать, что вся эта неумолимость направлена на нее. Она чувствовала себя избранной. Драгоценной. Казалось, Джефф правда боится, как бы с ней не стряслось беды.
— В конце концов, — деловито заключил Джефф, — я за тебя в ответе.
Радость Летти вмиг исчезла, как радуга на запястье. В ответе. До чего же гадкое выражение! Так недолго стать обузой. А обуза никому не в радость. Ее волокут из чувства долга, ею не наслаждаются. Почему Летти до сих пор не приходило подобной мысли? Задумывался ли об этом кто-либо из ее семейства?
Джефф смотрел на нее вопросительно, явно ожидая либо согласия, либо возражения.
— Не в моих привычках играть с огнем, — произнесла она прежним несерьезным тоном,
— Просто до сих пор не представлялось случая. — Засунув руку под жилет, Джефф извлек длинный узкий предмет. В какое-то мгновение изумленной Летти показалось, он бесконечен. Джефф широким жестом протянул оружие жене, рукоятью вперед.
Рукоятка поражала красотой. Изящной формы, деревянная с серебряными накладками, она была отполирована, точно дорогая мебель. Однако несмотря на великолепие и на изящный кремневый замок, что выгибался сверху, подобно купающейся русалке, длинный узкий ствол говорил лишь о том, для чего был создан: о смерти.
Летти не шевельнулась, чтобы взять пистолет. Обмерев, смотрела на него широко раскрытыми глазами.
— Это огнестрельное оружие. — Джефф вложил рукоятку в руку Летти.
— Понимаю. — Держа пистолет большим и указательным пальцами, Летти нерешительно его рассмотрела. Хоть она и выросла в деревне, с оружием никогда не сталкивалась. Ее отец не любил охоту. — А он не?..
— Заряжен? Нет.
Вздохнув с облегчением и прищурившись, Летти заглянула в ствол.
— А для чего он? Чтобы огреть Вона рукояткой по голове?
Джефф, морщась, повернул оружие в руке Летти правильной стороной. Хоть он и собственноручно извлек пули, увидев, как жена приставляет к лицу дуло, похолодел от страха.
— Правило номер один: никогда не наводи пистолет на себя. Даже незаряженный, — прибавил он, не дожидаясь, что Летти возразит.
— Но ведь эта штуковина не поместится в ридикюль, — заметила она, тыча дулом в сумочку. — Совать его в корсаж я тоже не намерена.
— И не надо. Только этой гадости в твоем корсаже недоставало. — Хоть слова Джеффа и услаждали слух, он произнес их вовсе не нежным тоном. «И правильно, — подумала Летти. — Мы готовимся к операции, не к любовному свиданию».