Загадка старого имения
Шрифт:
– Да я нарочно так говорила, чтоб послушать, что она еще наврет, – ответила Зосимовна, обращаясь к Липушке, словно Александры рядом не было. – Нет у вас никакой сестры и никогда не было, ваш папенька был человек честный и порядочный, не мог он опуститься до того, чтобы грешить с какой-то там вдовой гулящей! Хорошилов был просто друг его, друг-приятель, он однажды дал вашему батюшке денег, а ему в карты свезло, с того и весь выигрыш его пошел, и богатство, ну и барин наш, конечно, благодарен был другу своему, вот и хотел о дочке его позаботиться. Но никакой дочери другой, кроме тебя, Липушка, у него не было!
– Как не было? – растерявшись от такой наглости, воскликнула Александра. – Но у меня есть письмо…
– Какое письмо? – насторожилась Зосимовна.
Александра выхватила из кармана листок:
«Доброго тебе здоровья, дорогой друг Андрей Андреевич!
Шлет тебе приветы давний твой знакомец Данила Хорошилов. Получил я твое письмо. Ты спрашиваешь, мог ли бы ты приехать и посмотреть, как растет Сашенька. Запретить я тебе ничего не могу, как прежде не мог удержать от самых кривых на свете поступков. Но, скажи на милость, зачем тебе приезжать? Незачем, по моему скромному разумению. Нечего тревожить покой свой и ее. Олимпиадушка уж пять лет как нас покинула, она, может, и была бы рада тому, что ты решился наконец навестить Сашеньку… Но девочка тебя не знает и не помнит, да и помнить и знать не могла. Поэтому не надобно этого делать. Более ничего говорить тебе не стану, ты и сам знаешь, что я был и остался другом твоим, а это, по моему разумению, значит, что я тебя во всем поддерживаю, хоть, может, и не одобряю всего того, что ты натворил. Да кто без греха? Твоим грехам я обязан счастьем своей жизни… Оттого и не сужу тебя, а благодарю. Дай бог тебе здоровья, остаюсь твой друг Данила Хорошилов».
– Сашенька… – повторила Липушка. – Это он о тебе пишет? Это на тебя отец хотел посмотреть?
Александра кивнула.
– Значит, и правда… – начала было Липушка, однако Зосимовна так и кинулась к ней.
– Что правда? – крикнула она. – Липушка, деточка моя, да ты прочитай еще раз – где тут сказано, что эта Сашенька – дочка вашего папенька и ваша сестрица?
Липушка растерянно покачала головой:
– Да вроде бы нигде…
– Вот именно! – с видом победительницы провозгласила Зосимовна. – И это все, что у нее есть? Или еще что-то имеется?
Александра хотела сказать, что есть еще два письма… но как быть, если Липушка попросит их показать?
И она со стыдом покачала головой.
– Вот именно! – снова вскрикнула Зосимовна. – А теперь пусть скажет, где она это письмо взяла! Молчит? Ну так я сама знаю и сама скажу. В сундуке вашего батюшки! Украла его у вас, когда вы с господином Скием ее туда привели. Да разве можно всякой побродяжке такое доверие оказывать?! Вы к ней с лаской, а она к богатству вашему руки тянет, загребущие свои руки.
Александра стиснула кулаки так, что ногти вонзились в ладони. Еще миг – и она сказала бы Липушке все: все об этом богатстве ее батюшки, все о том, откуда оно взялось, – она открыла бы, что именно Зосимовна и Ский тянут к нему руки, обманывают Липушку… Но не успела.
Липушка громко зарыдала и закричала:
– Ты обманула меня! Обманула! Я так мечтала иметь сестру, а теперь… теперь мне кажется, что ты меня и вправду ограбила!
И кинулась вон из комнаты. Зосимовна поспешила за ней, бросив на Александру на прощанье мстительный взгляд и прошипев:
– Ну? Чего ждете? Убирайтесь подобру-поздорову, да поскорей, пока все не узнали, кто вы есть на самом деле!
Глава 15
Приключения в бане
«Пока все не узнали, кто вы есть на самом деле…»
Александра вошла в свою комнату, вся дрожа. Бессильно упала на кровать.
Что это? Просто угроза? Или Зосимовна в самом деле что-то знает? Но что она знает? Она читала письма Хорошилова? Но о чем были эти письма?
От всех этих размышлений, от страха, от неуверенности и безысходности у Александры мучительно разболелась голова. Прилегла, встала, походила по комнате – без толку. В таких случаях помогало одно – немедленное мытье. Было страшновато выходить из комнаты, но не может же она век взаперти просидеть! И негоже показывать Зосимовне, что та над всем властна. Ничего, нужно попытаться еще побороться… жаль, что никак не придумать, как это сделать, но ничего, вот вымоет голову – и та в благодарность что-нибудь придумает.
Александра отправилась на кухню и попросила красивую синеглазую девушку, которая там прибиралась после барского завтрака, отнести в баню два ведра горячей воды. По готовности, с которой девушка взялась выполнять приказание, можно было понять, что Зосимовна то ли не удосужилась, то ли не решилась отдать приказание, чтобы слуги не повиновались Александре. И через несколько минут в сырой прохладе баньки Александра уже намыливала душистым французским savonnette свои пепельные волосы, терла мочалкой тело, ощущая, как уходят усталость и печаль.
Она только-только вытерлась и надела рубашку, как вдруг крючок слетел с двери – и на пороге появился Жорж Ский.
Александра отпрянула:
– Что вам нужно?!
– Нетрудно догадаться, – пробормотал он, жадно озирая ее – почти раздетую, с мокрыми волосами, в прилипшей к телу тонкой сорочке.
– Подите вон! Как вы смеете! Я буду кричать!
– Ну и кричите, – ухмыльнулся Жорж. – А я скажу, что вы мне тут свидание назначили, денег у меня просили за свои ласки, а потом, когда я отказал, начали кричать. Липушка мне поверит, не сомневайтесь, а уж Зосимовна-то – само собой! И вас вышвырнут вон! Так что не лучше ли по доброму согласию?
И снова шагнул к ней.
Александра метнулась в самый угол, к печке, схватила кочергу:
– Не подходите!
– Да бросьте же! – нетерпеливо прикрикнул Жорж. – Смиритесь с тем, что хозяином имения стану я, вся ваша надежда только на меня. На Полунина зря рассчитываете. Он на вас не женится, вы ведь бесприданница, а я вас не обижу ни ласками, ни подарками, а случатся дети, я их признаю, дам свою фамилию… хотя ее сокращать уж больше некуда, ну, будут Георгиевы, к примеру, а по отчеству – Александровичи.