Загадка Таля. Второе я Петросяна
Шрифт:
— Турнир прошел необычайно оживленно. Все играли с большой «спортивной злостью», охотно шли навстречу стремлениям обострить борьбу — в таком соревновании интересно и приятно играть. Толуш, Бронштейн, Петросян, Нежметдинов много сделали для повышения накала спортивной борьбы.
Итак, в XXIV чемпионате от «железного Тиграна» осталось одно прозвище. Петросян словно мстил себе за долгую диету и теперь, получив волю, бесшабашно пировал. В поисках утраченной агрессивности он потерял непробиваемость в защите, но ничуть не жалел об этом. Петросян проиграл четыре партии — вдвое больше, чем в Амстердаме, но зато выиграл семь! Он уступил «свое» четвертое или пятое место, разделив с Корчным седьмое-восьмое, но зато вышел из этого испытания возмужавшим и помолодевшим в одно и то же время.
Скинув цепи осторожности, он почувствовал необычайный подъем духа. Он знал — сделать предстоит еще многое, пройдут еще годы, пока он освоится в новой (или старой?) роли, но начало было положено.
Следующий, XXV чемпионат страны был одновременно зональным турниром. Хотя здесь спортивная цель — попасть в четверку — подавляла собой творческое начало и никто не упрекнул бы Петросяна в чрезмерной осторожности, он все же боролся вместе с Талем и Спасским за первое место. Не за второе или третье, а именно за первое! Правда, в этом турнире особенно рисковать он не мог, и как и все, придерживался, в основном, отборочной тактики, но на легкую ничью с ним, на его «злостное миролюбие» уже мало кто мог рассчитывать.
Этот чемпионат проходил в начале 1958 года в родном городе Таля — Риге. До четырнадцатого тура Петросян шел в ведущей группе, затем догнал лидера — Спасского, а после шестнадцатого тура единолично возглавил турнир. В следующем туре он сохранил лидерство, но в восемнадцатом, предпоследнем, туре его настиг Таль.
В последний день Петросян играл черными с Авербахом, а Таль, тоже черными, со Спасским. Таль и Петросян имели по одиннадцать с половиной очков, Авербах и Спасский — по десять с половиной (у Бронштейна было одиннадцать очков). Хотя партия с Авербахом длилась всего двадцать два хода и кончилась вничью, она была начинена взрывчатыми веществами. Достаточно сказать, что в один момент Петросян предложил жертву ладьи. Правда, именно «предложил», потому что принятие жертвы было не обязательно. Авербах благоразумно отклонил предложение, и спустя несколько ходов соперники заключили мир и немедленно присоединились к зрителям.
Наблюдали они за одной встречей — Спасский — Таль, так как Бронштейн во встрече с Корчным не стал искушать судьбу и тоже вскоре согласился на ничью. В партии же Спасского с Талем шел бескомпромиссный разговор. В примерно равной позиции черные предложили ничью (что позволяло Петросяну разделить с Талем первое-второе места), но Спасский решил продолжать борьбу, и, как показало дальнейшее развитие событий, не без оснований. Партия была отложена в сложной позиции с шансами на выигрыш у Спасского.
Идя на следующее утро доигрывать встречу, Спасский встретил Петросяна и с улыбкой сказал:
— Сегодня вы станете чемпионом.
Осторожный Петросян промолчал, даже не улыбнулся в ответ. Он всегда испытывал недоверие к излишней уверенности и предпочел бы увидеть Спасского более собранным.
Доигрывание подтвердило опасения Петросяна. Поначалу Спасский решительно преследовал черного короля и в один из моментов действительно мог сделать Петросяна чемпионом, но упустил эту возможность, а постепенно упустил и инициативу. И случилось то, чего перед началом доигрывания никто не мог предположить: Спасский потерпел поражение. Он действительно сделал чемпионом, но не Петросяна, а Таля, себя же лишил возможности участвовать в межзональном турнире…
Даже несмотря на обидный сюрприз, преподнесенный Спасским, Петросян был доволен итогами чемпионата. Его стиль продолжал совершенствоваться, накапливал в себе новые свойства. В этом соревновании, например, у Петросяна проявилась необычная для него черта — стремление ставить перед собой психологические задачи.
Надо сказать, что Петросян с его твердой верой в принципы, с его преданностью логике всегда относился к психологическим факторам настороженно, чтобы не сказать — с подозрительностью. Если позиция объективно сильнее, можно играть на выигрыш, если ясного и конкретного преимущества нет, не поможет никакая психология — вот как он обычно рассуждал.
Полной глубокого психологического смысла была, например, его партия с Талем. Петросяну предстояло играть черными. Какой выбрать дебют против этого задиры — отважного и коварного, напористого и изворотливого? Наверное, такой, который позволил бы, прежде всего, создать активную позицию, где фигуры имели бы большой простор для маневрирования и в случае необходимости могли быть переброшены с одного фланга на другой.
Он поступил как раз наоборот! Зная, что нетерпеливый Таль любит создавать кризис чуть ли не в дебюте, Петросян применил вариант испанской партии, который ведет к стесненной позиции у черных. Но при этом пешечные цепи, словно сплошная линия окопов, разделили враждующие армии. Позиционная война. У белых, правда, большая свобода действий, широкие возможности для маневрирования, длительная инициатива. Быть может, стратегически партия белых даже выиграна. Но — и в этом-то и состоял хитрый замысел Петросяна — позиция требовала долгой, кропотливой работы, а Талю это было не по душе.
И добившись отличного атакующего положения, Таль действительно поспешил. Приняв предложенную Петросяном жертву ладьи за легкую фигуру, он, вместо того чтобы на некоторое время расстаться с инициативой и терпеливо перейти к обороне, тут же сам отдал пешку и неосмотрительно вскрыл позицию. Партия была отложена с большим перевесом у Петросяна, но при доигрывании изворотливому Талю все же удалось спастись…
На межзональный турнир, который начался в августе того же года в югославском городе Портороже, Петросян отправился с новым для себя настроением. Рижский чемпионат показал, что и в нем проснулось наконец честолюбие, что он может (и хочет!) оспаривать не просто призовое, а первое место, что он верит в себя настолько, что перспектива оказаться претендентом номер один уже не страшит его, а манит и кажется ему не сказочной, а вполне реальной.
Но в Портороже произошло нечто подобное тому, что и в Риге. Петросян хорошо начал турнир и начиная с четвертого тура вплоть до пятнадцатого находился во главе турнира, причем только в четвертом и пятом — вместе с Авербахом, в шестом — с Олафссоном и в пятнадцатом — с Талем, с седьмого же по четырнадцатый тур он был единоличным лидером. Но на финише Таль опять опередил его, и в конце концов Петросян, набрав двенадцать с половиной очков, разделил с Бенко третье-четвертое места. Таль был первым, имея на очко больше, у Глигорича было тринадцать очков.
Таль, опять Таль… Второй раз смелый рижанин увел у него из-под носа победу. Нет, положительно он должен, должен взять верх над Талем! Тем более что турнир, в котором Петросян собирался дать бой Талю, проходил — как вы думаете, где? — в Тбилиси! Мало того, в Драматическом театре имени Руставели.
Никто из участников XXVI чемпионата не придавал этому обстоятельству особого значения: в театре так в театре, что тут такого! Только один из них, подходя к турнирному залу, каждый раз испытывал глухое волнение: напротив театра, на том же проспекте Руставели, стояло здание Дома офицеров. Турнир проходил зимой, в январе — феврале 1959 года. И хотя та зима была мягкой, перед глазами Тиграна часто стоял худой большеглазый подросток с деревянной отцовской лопатой, сгребающий ночью снег…