Загадка третьей мили

Декстер Колин

В девять часов утра от него по-прежнему не было ни слуху, ни духу, и тогда Льюис уже в сотый раз стал обдумывать тот удивительный факт, что из четверых, казалось бы, вполне подходящих на роль трупа мужчин, которые фигурировали в этом деле, ни один из них не мог теперь претендовать на то, чтобы именно его считали трупом, который все еще лежал у Макса в глубокой заморозке: Брауни-Смит умер от кровоизлияния в мозг около железнодорожного полотна; Вэстерби задушили в дешевой гостинице недалеко от Паддингтона; Альфред Гилберт был найден убитым в квартире, которая находилась двумя этажами выше квартиры Вэстерби на Кембридж-Вей, а Альберт Гилберт выбросился из окна седьмого этажа своей квартиры на Берривуд-Корт. Так что по-прежнему оставался неразрешенным все тот же старый вопрос: кому же принадлежал найденный в канале труп? Собственно говоря, они встали

перед простым фактом, что все тела, потенциально могущие быть трупами, кончились.

Но было еще два момента, на которые Льюис сам обратил внимание. И в половине десятого утра он еще раз просмотрел свои аккуратно отпечатанные отчеты. Управляющий баром «Фламенко», например, рассказал ему, что реакция Брауни-Смита на пароль «Оказывается, уже ровно двенадцать часов», показалась ему странно заторможенной. И еще он признался (после того как Льюис надавил на него), что киноаппарат и все остальное не были возвращены в бар на следующий день. На самом деле прошло где-то около недели, прежде чем клиенты бара снова смогли предаваться фантазиям на темы половых извращений. Был еще также и третий интересный факт: ни управляющий, ни его официантки никогда прежде не видели того мужчину с рыжеватой бородой, который сидел возле стойки бара в ту злополучную пятницу, когда Брауни-Смит приехал в Лондон...

Когда Морс наконец появился на работе, было уже без четверти десять. Его нижняя губа была украшена запекшейся кровью.

— Извините за опоздание. Пришлось вскрывать. Ничего страшного, все уже в порядке. Правда, было очень больно. «Небольшое нагноение» — так сказал мой маленький спаситель.

Он рухнул на стул.

— Так откуда вы хотите, чтобы я начал?

— Может, сначала?

— Нет, давайте начнем с того, что было еще раньше, и попытаемся прояснить подоплеку всего этого дела. Пока вы там прохлаждались в своем Лондоне, Льюис, я съездил в экзаменационный корпус и побеседовал с вашим другом. Я задал ему только один вопрос: где во всем процессе подготовки окончательных вариантов списков может быть потенциальная возможность для обмана? И он рассказал мне любопытные вещи. Во-первых, всегда, разумеется, существует возможность получить сведения о результатах заранее, до того, как они будут официально объявлены. Это, в общем-то, не является одним из самых главных прегрешений; но, как вы сами мне сказали, все это ожидание стоит больших нервов: иногда этого может оказаться достаточным, чтобы кое-кто захотел заплатить — заплатить каким-нибудь способом — только для того, чтобы узнать результаты заранее. Но это только цветочки... Тут есть еще и другая сторона дела. Пред­ставьте себе, что какой-то студент очень близок к тому, чтобы попасть в верхнюю строку списка. Ему вполне могут дать рекомендацию на устный экзамен. Но ведь в то же время ему никогда заранее не сообщают, какую именно часть своей работы он будет защищать. Таким образом, если он не знает этого, то ему придется зубрить все подряд, поскольку он может ожидать любых дополнительных вопросов. Согласны? Но давайте сделаем еще один шаг в наших рассуждениях. Наш подающий надежды «номер один» сможет гораздо бы­стрее и легче достигнуть своей цели, если он хотя бы будет знать имя того человека, кому ему придется сдавать устный экзамен. Тогда у него возникает замечательная возможность узнать, какой любимый конек у этого преподаватели, кроме того, он может прочитать его статьи или книги и вообще настроиться на нужную волну. И это подводит нас к окон­чательному выводу. Если претендент на первое место может выяснить, от кого конкретно зависит его будущее, то именно это и создает потенциальную возможность для дачи взятки с единственной целью получить рекомендации на это самое первое место. Понимаете, Льюис? Во всем этом механизме полно таких лазеек! Я не утверждаю, что кто-то пользуется этими лазейками, я только утверждаю, что они там есть. И в зависимости от того, каким будет размер вознаграждения, вполне могут найтись такие податливые преподаватели, ко­торые соблазнятся подобным предложением, как вы думаете?

Льюис кивнул:

— Я думаю, наверное, могут найтись такие.

— И не «наверное», Льюис, а совершенно точно такие находятся!

Льюис снова кивнул, на этот раз довольно грустно, а Морс продолжал:

— Таким образом, мы находим труп с большим вопросительным знаком на шее.

— У него не было шеи, сэр.

— Это верно.

— А теперь что, этого вопросительного знака уже нет?

— Терпение, Льюис!

— Но у нас еще было письмо, благодаря которому мы могли двигаться вперед.

— Именно. Потому что если бы нам вообще не за что было зацепиться, то все это дело так бы и повисло в воздухе. Сами посудите, много бы вам удалось сделать, если бы не...

— Ну, самому мне вообще ничего не удалось бы сделать.

— Зря вы недооцениваете себя, Льюис, позвольте вам за­метить!

— А помните, что вышло тогда с этим делом относительно донорства?

— Ага! Вот если бы вы сами были донором на протяжении многих лет, то вы бы...

— Между прочим, в прошлом году я получил золотой значок — за то, что сдавал кровь пятьдесят раз, вот так — если вы не знали.

— Что вы говорите? Я действительно не знал.

— Так что мне не нужно много рассказывать об этом

— Нет, нужно. Вы ведь наверняка не знаете, когда вы должны закончить сдавать кровь? В каком возрасте, я имею в виду?

— Нет.

— Вот! А вы, черт возьми, должны это знать! Разве вы не читали об этом? До шестидесяти пяти.

Льюис переварил эту информацию и сказал:

— Вы имеете в виду, что имя Брауни-Смит не могло ока­заться в текущей картотеке...

— Вот именно! Так же, впрочем, как и имя Вэстерби. Им обоим было уже больше шестидесяти пяти.

— Ну, да, значит, мне нужно было смотреть в старых списках.

— Правильно. Но теперь я уже все выяснил. Брауни-Смит последний раз сдавал кровь всего два года назад. Вэстерби же никогда не был донором: у него была желтуха, и поэтому он оказывается вне подозрений, это не его труп.

— Но это и не труп Брауни-Смита.

— Нет? — Морс улыбнулся и аккуратно стер платком кровь с губы. — Чей же тогда это труп?

Но Льюис только покачал головой:

— Я здесь для того, чтобы слушать, сэр.

— Ладно, давайте тогда начнем с начала. Стало быть, у Джорджа Вэстерби как раз кончается срок пребывания в Лонсдейле. Он ищет себе квартиру в Лондоне, и находит, и покупает ее. Агент, с которым он имел дело при покупке квартиры, говорит ему, что перевезти вещи из Оксфорда не составит никакого труда, и это вполне устраивает Вэстерби. У него есть два места, где он жил: его комнаты в Лонсдейле и его маленький коттедж в Траппе, куда он ездил по выходным. Итак, на сцену выходит фирма по грузовым перевозкам. И тут наступает чрезвычайно важный момент во всем этом деле: на лестнице Берт Гилберт за­мечает на двери комнаты, которая расположена напротив комнаты Вэстерби, имя доктора О. М. Л. Брауни-Смита, то самое имя, которое он всегда проклинал, поскольку человек, которому оно принадлежало, был повинен в смерти его младшего брата.

Вскоре после этого — и в этом я уверен! — на сцену выходят оба брата. Берт сообщает о своем потрясающем открытии Альфреду, который, по общему мнению, является более спо­собным из них двоих, и тот берет это дело в свои руки. Он узнает все, что можно, о Брауни-Смите, а затем разрабатывает план, благодаря которому можно будет до смешного просто втянуть Брауни-Смита в это дело. Он печатает письмо на машинке Вэстерби, к которой у него есть постоянным доступ, поскольку он теперь всегда может приходить и комнату Вэстерби. В письме он предлагает Брауни-Смиту маленькое развлечение сексуального плана, которое к тому же не скомп­рометирует Брауни-Смита в глазах его университетского со­общества. Брауни-Смит, как мы уже знаем, принял это предложение и в назначенный день отправился в Лондон. Но из письма нам также стало известно, что Брауни-Смит на самом деле был не так прост, и что он в то же самое время ловко разыгрывал свою собственную хитроумную игру. В ко­нечном счете план Гилберта потерпел фиаско, хотя он и был довольно оригинальным.

Дело в том, что когда Гилберт вошел в комнату, то об­наружил, что Брауни-Смит вовсе не лежит без сознания, как он ожидал. И тут у них, конечно же, произошел откровенный разговор, и вскоре Гилберт узнал о том, что военные успехи его молодого брата Джона с трудом можно было назвать образцом верности долгу. Оказалось, что он вовсе не был убит во время боевых действий, а застрелился в ночь накануне битвы при Эль-Аламейне. Брауни-Смит был в курсе этого просто потому, что Джон Гилберт служил в его взводе — таким образом, братья Гилберты поняли, что Брауни-Смит ни в малейшей мере не был виновен, прямо или косвенно, в смер­ти их брата! Казалось, что теперь вся эта история уже подошла к своему естественному концу, Льюис. И если бы на этом действительно все закончилось, то, без сомнения, четверо из пяти погибших мужчин остались бы живы. Но...