Загадка XIV века
Шрифт:
Услышав отказ, король назначил де Куси главнокомандующим Пикардии и подарил ему Мортань вместе с городом и замком, на северной границе между Турне и Валенсинье, с тем, чтобы этот аванпост находился в надежных и сильных руках. Король также включил де Куси в регентский совет. После смерти королевы Карл все больше беспокоился о сыне. А поскольку герцоги не хотели Клиссона, должность коннетабля осталась вакантной.
В тот день — 19 июля 1380 года, — когда де Куси получил Пикардию, герцог Бэкингем высадился в Кале. Судя по казначейским документам, с войском численностью 5060 человек, он начал грабительский поход по региону, прервать который теперь оказалось обязанностью де Куси. Чтобы оплатить экспедицию, английский король прибегнул к церковной десятине и наложил экспортный налог на шерсть и овечьи шкуры, но, так как доходы еще не поступили, вынужден был заложить корону за десять тысяч фунтов стерлингов, чего хватило лишь на начало операции. Впоследствии солдатам пообещали платить с грабежей. Поскольку Англия понесла потери на море, кораблей не хватало, и войска вынуждены были переправляться постепенно: две недели понадобилось на то, чтобы пройти по узкому горлу пролива к Кале, а о прямой переправе к Бретани нечего было и думать.
Рейд Бэкингема оказался вынужденным повторением похода Ланкастера семилетней давности — герцог шел с открытыми глазами навстречу нужде и голоду, сознавая тщетность этой попытки. Стратегическая цель экспедиции состояла в оказании поддержки Монфору в Бретани и возвращении власти Англии над этой территорией. Бэкингем, однако, как и Ланкастер до него, вместо того чтобы прямо пойти к месту назначения, двинулся в обход на восток, через Шампань и Бургундию, в поисках добычи. Поскольку эта тактика принесла предсказуемый результат, встает вопрос: к чему эта безумная настойчивость?
Томас Бэкингем — вот часть ответа. Агрессивный и отчаянный, «на редкость властный», как и его брат Черный принц, Бэкингем осуждал Ланкастера за чрезмерное властолюбие и считал, что именно ему должна достаться слава, которой были окружены его отец и старший брат. Англичанам казалось, что они до сих пор живут в триумфальную эпоху Пуатье и Нахера. «Англичане, — сказал Клиссон после того, как ушел от них, — так гордятся собой после многих счастливых дней [на войне], что просто уверены: проиграть они не могут».
Во Францию Бэкингема сопровождали самый опытный английский воин — сэр Роберт Ноллис — и другие знаменитые рыцари, такие как лорд Томас Перси и сэр Хью Калвли. Манила их и людей помоложе возможность скрестить оружие с французами, обрести славу, добычу и желание навредить Франции. Для бедных рыцарей, оруженосцев и йоменов война была средством заработать на жизнь. Бэкингем говорил: «Они предпочитают жить войной, а не миром, потому что в лежании на боку нет никакой заслуги». Большинство рыцарей шли на войну «показать себя». О стратегической национальной идее они не помышляли, так что Бретань была не более чем поводом.
С войском, половину которого составляли тяжеловооруженные всадники, а вторую половину лучники, англичане проехали Артуа и северную Пикардию, держась близко друг к другу на случай французской атаки. «Им будет дан бой, прежде чем они закончат переход», — заверил де Куси французских рыцарей, которые принесли ему сведения о продвижении противника, хотя Ангерран и знал, что король запретил сражение. Карл V не отступал от своей философии войны. Не будучи сам воином, он тем не менее страдал при воспоминании о былых поражениях. Собственная инициатива вступить в войну в ужасный день Пуатье оставила неизгладимый след в королевской памяти. Англичане были убеждены в том, что «проиграть они не могут», а Карл страдал от противоположного чувства. Из опыта крупных сражений на начальной стадии войны он вынес убеждение, что войсками не всегда можно управлять, и война — слишком серьезное дело, чтобы оставлять ее на волю случая.
Из ставки в Перонне на реке Сомма де Куси обратился ко всем рыцарям и оруженосцам Артуа и Пикардии. Судя по документам, он переезжал с места на место — в Эден, Аррас, Аббевилль и Сен-Кентен, — беседовал и расставлял отряды для защиты городов, «потому что он тревожился и не хотел, чтобы по его вине были понесены потери». Насколько де Куси, человек военный, соглашался с политикой короля, сказать трудно; он отдавал приказы избегать сражений с Бэкингемом, даже если герцог оставлял после себя горящие деревни в домене де Куси, однако, судя по некоторым поступкам, видно, что он разделял нетерпение рыцарей сразиться с врагом.
Отряды французских рыцарей держались близко к английскому войску, и эта близость манила: хотелось вступить в драку. Несмотря на то, что одно сообщение описывает французов неподвижными, словно камни ( immobilis quasi lapis), схватки были неизбежны, и славы в них никто не снискал. В одном случае ожесточенное сражение длилось час, в нем были задействованы и всадники, и пехота; англичане взяли в плен восемнадцать человек из тридцати; в другой схватке французы, поняв, что противник сильнее, подали сигнал к отступлению и бежали. «Лошади ощущали боками шпоры, и весьма уместно для оных всадников, что городские ворота перед ними распахнулись», но не прежде чем были взяты в плен пятнадцать человек. Еще один отряд из тридцати англичан, желавших затеять бой, вышел на рассвете с фуражирами, однако цель не была достигнута: группе французских аристократов удалось уйти. «Боже! — восклицали англичане. — Как бы мы обогатились, если б захватили их, они бы заплатили нам 40 000 франков».
Ограбив территорию, под страхом нападения англичане требовали от городов еду. Получив отказ от Реймса, надежно защищенного крепостными стенами, они за неделю сожгли шестьдесят соседних деревень. Обнаружив несколько тысяч овец, пасшихся во рву за городскими стенами, англичане под прикрытием лучников послали солдат вывести животных. Лучники были столь меткими, что ни один житель Реймса не осмелился не только выйти, но даже и появиться на стене. Еще англичане пригрозили сжечь урожай зерна на поле, и горожанам пришлось отдать шестнадцать возов хлеба и вина.
Вот так Бэкингем добрался до Бургундии, где две тысячи французских рыцарей и оруженосцев собрались с желанием отказаться от «позорного бегства» и вступить в бой. Первые нобили королевства — Бурбон, де Куси, герцог де Бар, граф д’Э, адмирал Жан де Вьен — собрались под предводительством герцога Бургундии Филиппа Смелого. Вооруженный с головы до ног, с боевым топором в руке, герцог был настроен воинственно. Он оглядел свое войско: герольды выехали с обеих сторон, готовясь призвать солдат к подвигам. И все же король из Парижа запрещал вступать в бой до тех пор, пока французы не окажутся в явном преимуществе. Бургундский не осмеливался нарушать этот запрет, но сдержанности пришел конец, когда в стычке был убит английский оруженосец. В ответ на вызов противника рыцари, в том числе и де Куси, вступили в бой за воротами Труа. Исход схватки оказался неубедительным — Бэкингем отступил, французы двинулись следом, умоляя короля не позволить противнику ускользнуть из рук. Карл лишь ответил: «Оставьте их в покое, они уничтожат себя сами».
Французы собрались на Луаре и наконец-то превосходили численностью войско противника. Де Куси и его товарищи намеревались дать бой — «хочет того король или нет», — прежде чем противник уйдет в Бретань через Сарту. Тем временем Карл вел переговоры и убедил Нант, ворота в Бретань, настроенный профранцузски, не допустить англичан и, забыв про Монфора, объявить о своей верности Франции. В первую неделю сентября англичане все же перебрались через Сарту, и в эту же неделю состояние здоровья короля резко ухудшилось. Гной в фурункуле на его руке высох, что предвещало смерть, и врачи вместе с пациентом правильно истолковали этот сигнал. Карла перенесли на носилках в его любимый замок Боте-сюр-Марн; король послал за своими братьями и зятем, за исключением герцога Анжуйского — его Карл надеялся держать на расстоянии от королевской казны, — и приготовился отдать последние распоряжения.