Загадка XIV века
Шрифт:
Евреи, бежавшие в Восточную Европу, стали возвращаться на прежние места проживания. В 1365 году еврейская община в Эрфурте насчитывала восемьдесят шесть семей. Евреи возвращались и в другие западноевропейские города, но их первоначальное процветание прекратилось. Изгнаниями, конфискациями, аннулированием долгов по предоставленным евреями ссудам еврейский денежный капитал был вытеснен из крупного ростовщичества в мелкое. Евреи стали ссужать деньгами почти исключительно крестьян и ремесленников. Это мелкое ростовщичество еще более разжигало неприязнь простолюдинов к евреям, чем крупное ростовщичество, непосредственно их не касавшееся.
Как изменилась жизнь европейского населения после чумы? Пережив неисчислимые бедствия и ни с чем не сравнимый страх, европейскому обществу следовало сделать определенные выводы и изменить свою жизнь, но ничего радикального не случилось. Арендаторы Брутонского приорства в Англии даже платили приору посмертный сбор (гериот), что позволило монастырю за несколько месяцев приобрести пятьдесят голов крупного рогатого скота. Стоит сказать, что хронисты средневековья отметили: после чумы изменились правила нравственности, но изменения эти оценили по-разному. Симон де Ковино посчитал, что чума оказала губительное воздействие на мораль, отрицательно сказавшись на добродетели. А вот Жиль ли Мюизи пришел к мысли, что произошло укрепление нравственности, ибо люди, предпочитавшие раньше внебрачные связи, теперь стали вступать в брак, а игра в кости сделалась настолько непопулярной, что производители вместо них стали выпускать четки.
После чумы действительно увеличилось число браков, в основном по расчету, не по любви. Развелось столь большое число искателей богатых невест из сирот, оставшихся без родителей во время «великого мора», что муниципальные власти Гиени запретили жениться на сиротах без согласия их родни. В Англии Ленгленд устами Петра Пахаря, героя своей поэмы, заявил, что после чумы многие пэры вступают в брак без любви — из корысти или от горя, в результате чего создаются непрочные семьи, не имеющие детей. В поэме Ленгленда Петр Пахарь выступает в качестве моралиста, осуждающего брак по расчету. А вот Жан де Венет отмечал, что после чумы во многих семьях родились двойни и даже тройни, и редко какая женщина оказывалась бесплодной. Он полагал, что после «великого мора» природа восполняет людские потери.
Касался вопросов морали и хронист Маттео Виллани. Он считал, что люди, ощутив на себе Божий гнев, должны стать «более скромными, более добродетельными и более богомольными», а вместо этого «быстро забыли ужасное прошлое и стали вести более беспорядочную и постыдную жизнь, чем прежде». С уменьшением населения после чумы сократилось и число покупателей, а в связи с насыщением рынка товарами цены упали, и оставшиеся в живых принялись покупать все подряд. Бедняки стали занимать пустые дома и ели на серебре. Крестьяне захватывали бесхозный домашний скот, кузницы, мельницы, виноградные прессы и другое имущество умерших от чумы.
По словам Маттео Виллани, люди стали грубыми и бездушными, как это обычно случается после пережитого лихолетья. Негодование общества обрушилось на поднявшихся из бедноты богачей. В 1349 году в Сиене власти ужесточили законы, регулирующие расходы, ибо многие люди вдруг стали претендовать на более высокое положение в обществе, чем занимали по праву рождения или роду занятий. Однако изучение налоговых поступлений того времени свидетельствует о том, что хотя численность населения после чумы значительно сократилась, социальные пропорции остались такими же, что и прежде.
В связи с тем, что во время чумы многие люди умерли, не оставив завещаний, в судах началась борьба за собственность, но судебные разбирательства зачастую носили сумбурный, хаотичный характер, поскольку не хватало квалифицированных юристов. Люди продолжали селиться в оставшихся без хозяев домах и захватывать бесхозную собственность. Находились мошенники, объявлявшие себя опекунами богатых сирот. Участились грабежи и разбойные нападения. В окрестностях Орвието орудовали шайки разбойников. Муниципальные власти города распорядились арестовывать всех незаконно вооруженных людей, а также замеченных в вандализме, особенно в виноградниках. Выступали власти этого города и против разросшейся проституции. 12 марта 1350 года власти напомнили горожанам о строгом наказании за сексуальные связи между христианами и евреями (особая кара предусматривалась для женщин; им отрубали голову или сжигали на костре).
В связи с уменьшением духовенства страдало образование — не хватало учителей. По свидетельству Жана де Венета, во Франции «осталось мало ученых людей, способных обучать детей грамоте» — положение, которое могло отразиться на образованности Ангеррана VII. Чтобы выправить положение, церковь посвятила в духовный сан многих людей, потерявших во время чумы свои семьи и искавших прибежища в религиозных организациях, но наспех посвященные в духовный сан в большинстве были необразованными и едва умели читать. В то же время священнослужители, которые пережили чуму, как заявил архиепископ Кентерберийский, «заразились опасной жадностью и требуют за обучение людей грамоте чрезмерную плату, пренебрегая заботой о душах паствы».
Вместе с тем развитие образования и науки было явно необходимо, что привело к учреждению новых университетов. Император Священной Римской империи Карл IV, хорошо образованный человек, остро чувствовал надобность в восстановлении и росте «неоценимых знаний, подавленных ужасным „великим мором“». В 1348 году Карл IV основал Пражский университет и предписал учредить в течение ближайших пяти лет университеты в Оранже, Перудже, Сиене, Лукке и Падуе. В те же пять лет при Кембриджском университете были основаны колледжи Тринити, Тела Христова и Клэр, хотя любовь к знаниям, как и любовь при вступлении в брак, не всегда являлась причиной этого учреждения. Колледж Тела Христова основали в 1352 году по причине того, что после чумы священнослужители непомерно увеличили плату за упокой души умершего, и два факультета Кембриджа решили основать колледж, чьи преподаватели сами отпевали бы почивших коллег.
В зависимости от сложившихся обстоятельств образовательные центры не везде незамедлительно приносили плоды. Преподаватели Оксфорда сожалели о снижении посещаемости занятий, а в университете Болоньи, сетовал Петрарка в «Старческих письмах», из всех прежних преподавателей остался лишь один человек, а сам город, отличавшийся высокой культурой, погряз в невежестве.
Основным последствием «Черной смерти» стало, конечно, сокращение численности населения, которое благодаря рецидивам чумы, войнам и бандитизму к концу XIV столетия уменьшилось еще больше. После прекращения эпидемии чума окончательно ушла из Европы только через шестьдесят лет, а за это время еще раз появлялась в различных местностях с интервалом в десять-пятнадцать лет. Во всех этих случаях умирали наиболее восприимчивые к болезни — главным образом, дети. К 1380 году население Европы уменьшилось на сорок процентов, а к концу века — на пятьдесят. В Безье, городе в Южной Франции, в 1304 году численность населения составляла четырнадцать тысяч человек, а к концу XIV столетия уменьшилась до четырех тысяч. В Жонквере, портовом городке близ Марселя, до чумы проживали триста пятьдесят четыре семьи, а в конце века их осталось сто тридцать пять. Во время «великого мора» утратили былое благополучие Каркассон, Монпелье, Руан, Аррас, Реймс, Лан. Муниципальным властям пришлось повысить налоги, что вызвало негодование и в дальнейшем привело к бунтам.
Последствиями чумы стали и изменения отношений между землевладельцами и арендаторами, хотя в разных местах эти перемены происходили по-разному. Наиболее существенно изменились условия арендной платы за землю. Кое-где ее сократили, а кое-где отменили на время вовсе, ибо землевладельцы поняли, что при значительном сокращении арендаторов и сохранении прежней арендной платы возделывать землю такой же площади, что и ранее, возможным не представляется, и потому лучше пожертвовать на время доходом, чем дать полям зарасти сорной травой. Однако в связи с нехваткой рабочих рук посевные площади неминуемо сокращались. По архивным данным, в английском аббатстве Рэмси за тридцать лет после чумы посевная площадь уменьшилась вдвое, из пяти плугов, имевшихся в 1304 году, к концу века остался только один, а число волов к тому же времени уменьшилось с двадцати восьми до пяти. Пахотные земли, не использовавшиеся по назначению, превращались в пастбища для овец, уход за которыми был значительно легче. Деревни, потерявшие во время чумы большую часть своих жителей и не имевшие возможности препятствовать огораживанию земли для овец, прекращали существование.