Загадка XIV века

Такман Барбара

ГЛАВА 14

АНГЛИЙСКАЯ СУМАТОХА

Де Куси приехал в Англию в апреле 1376 года, когда недовольство англичан дошло до точки кипения и Добрый парламент объявил импичмент нескольким министрам. В этот исторический период монархия обнаружила, что у народа закончилось доверие к правительству, поскольку оно не способно ни выиграть войну, ни ее завершить.

Неудача с заключением мира в Брюгге ознаменовала высшую степень публичного осуждения коррумпированных королевских чиновников. Народ был недоволен бездарной войной, неумной военной стратегией, возмущен растратой и присвоением собранных с населения налогов. Такие же неприятности за двадцать лет до этого побудили третье сословие предъявить иск французской монархии. В Англии воспользовались той же возможностью, когда короне потребовалась новая субсидия на заключение очередного годового перемирия. Парламент собрали в апреле и, когда прибыли лорды, Лондон уже буквально вибрировал из-за «великого народного ропота».

При дворе сира де Куси с супругой встретил радостный прием, однако они тут же оказались в гуще народного гнева, направленного на королевскую семью и сфокусированного на брате Изабеллы, Иоанне Гентском, известном как герцог Ланкастерский. Поскольку принц был болен, а король впал в детство, Иоанн стал в глазах широкой публики козлом отпущения в королевском правительстве и виновником всех бед страны.

Семьдесят четыре рыцаря от графств и шестьдесят бургов представляли собой Общины Доброго парламента. Действуя при некоторой поддержке лордов, они потребовали рассмотрения 146 претензий, мол, только после этого они дадут согласие на сбор налога. Главным их требованием было увольнение продажных министров вместе с любовницей короля. Алису называли и продажной женщиной, и ведьмой. Кроме того, Общины потребовали ежегодного созыва парламента, свободных выборов, а не назначения министров, и представили длинный список ограничений в судебной практике и деятельности правительства. Две самые большие претензии были обращены не против правительства, а против злоупотреблений чужеземного клира и против несоблюдения законов о рабочих. Эти проблемы имели большое значение: одна из них привела к разрыву с Римом, а другая — совсем скоро — окончится крестьянским восстанием.

Энергичная и ликующая Англия после победы при Пуатье, та Англия, которую знал де Куси, превратилась в печальную и раздраженную страну. Гордость одержанными победами и богатством от выкупов растаяла, как дым, жизнерадостная энергия и уверенность потонули в ссорах и пустом времяпрепровождении, расширившаяся было империя заметно ужалась, английский флот с позором выставили из Ла-Манша, на границе не унимались воинственные шотландцы — Эдуард воевал с ними даже дольше, чем с французами. Герои Англии — Генри Ланкастер, Чандос, принц Уэльский — были мертвы или умирали; добрую королеву сменила проститутка, о которой говорили, что она взяла власть над королем, восстановив его сексуальную силу с помощью черной магии. Некогда энергичный Эдуард, смотревший с мельницы в Креси на свое победоносное войско, превратился в ослепленного страстью старика, ставшего «не умнее восьмилетнего ребенка». Высокие достижения обратились в потери, и каждую потерю оплачивала подорванная торговля и поднятые налоги. После пятидесяти лет войны люди сожалели о напрасно потраченных усилиях и понимали, что страной управляют не так, как следует.

Англия подхватила заразную болезнь — беззаконие, а война распространила ее по всему континенту. Солдаты, возвращавшиеся с войны без трофеев, сбивались в банды и жили грабежами или становились вассалами рыцарей, владения которых в результате чумы тоже обеднели. Целое поколение, начиная от взятия Кана — первой победы Эдуарда — и заканчивая походом в Аргау, привыкло к грабежам и тащило добро домой. Согласно жалобам, поданным в парламент, мужчины сбивались в шайки, даже те, кто состоял на службе у рыцарей. Они «разъезжают по стране», захватывают имения и земли, насилуют женщин и молоденьких девушек, увозят их в другие графства, «мужчин избивают и калечат, отнимают их жен и их добро», похищают людей с целью выкупа, а «иногда они предстают перед судом в таком виде и ведут себя так непотребно, что судьи пугаются и боятся исполнить закон». Они устраивают бунты, совершают «ужасные проступки», а потому страна, «к великому недовольству и огорчению людей», пребывает в полном беспорядке. Королевское правосудие не делало серьезных попыток справиться с этим, потому что король зависел от военных отрядов нобилей, которые и были ответственны за беспорядки.

Развал правосудия был главной причиной недовольства Общин. В «Видении о Петре Пахаре», аллегорической поэме, впервые появившейся в 1377 году, Мир жалуется на Неправду, воплощенную в лице королевского офицера, — он увел лошадей крестьянина и забрал зерно, Мир говорит, что не может подать на него в суд, потому что «Неправда велит своим людям убить меня». Процветало беззаконие и на частном уровне. «Скажите мне, — спрашивал сторонник Общин, епископ Рочестер, — почему в Англии столь много грабежей остается ненаказанными, в то время как в других странах убийц и воров вздергивают на виселице? В Англии земля наводнена убийствами, и люди, не задумываясь, проливают кровь».

Среди свободных крестьян беззаконие нарастало потому, что из-за сокращения численности населения поиски более высоких заработков приводили людей к постоянному конфликту с законом. Статут о наемных работниках, изданный в мире, верившем в постоянство, по-прежнему сохранял уровень заработков, существовавший до чумы; закон был слеп к спросу и предложению. Поскольку трудно было запретить переход работников от одного нанимателя к другому, количество наказаний постоянно росло. Нарушители, которых не удавалось поймать, объявлялись вне закона. Свободные крестьяне переходили к кочевому образу жизни. Из страха перед судебным преследованием они оставляли родной дом и скитались с места на место в поисках поденной работы и приличных заработков, а если таковых не находили, то опускались до воровства или попрошайничества. Так разрушались социальные связи, бедные люди испытывали классическую вражду к властям, вроде ненависти Робин Гуда к шерифу Ноттингемскому.

Легенды о Робин Гуде приобрели популярность у простолюдинов, но не у господ и не у солидных торговцев. Те жаловались, что «негодные» работники и слуги уходят, когда им вздумается, а «если хозяева ругают их за плохую работу или предлагают платить им в соответствии с законом, то вовсе уходят и срываются с места… живут, как бандиты, и на пару или втроем грабят в деревнях бедноту».

Землевладельцы шли на многие уступки, лишь бы оставить крестьян на земле; города звали скитальцев восполнить недостаток ремесленников, но те становились только агрессивнее и независимее. Люди были очень обозлены, подстрекали других на бесчинства и, согласно Ленгленду, когда их доходы возрастали, придирались к еде. «Работники, что не имеют земли, чтобы жить ею, но только руки, не соглашались есть за обедом вчерашнюю капусту; не нравился им ни эль за пенни, ни кусок ветчины. Требовали жарить только свежее мясо или рыбу, ели лишь теплое или совсем горячее, чтобы не простудить себе желудок. Рабочего можно нанимать лишь за высокую плату — иначе он станет браниться и оплакивать то время, когда он сделался рабочим». Сбиваясь в шайки заодно с вилланами и ремесленниками, работники научились бастовать против нанимателей, собирали деньги для совместной защиты, устраивали большие бунты и договаривались помогать друг другу в сопротивлении хозяевам. Подрастало поколение, готовое выступить против тирании.

Возвращение в 1374–1375 годах «Черной смерти», той самой эпидемии, что ускорила отъезд де Куси из Ломбардии, осиротило еще больше домов и снизило поступление налогов. Повторение чумных вспышек имело кумулятивный эффект — оно способствовало сокращению численности населения и погрузило столетие во мрак. Письменные свидетельства сообщают, что при сборе подушного налога в 1379 году четыре деревни Глостершира ничего не сдали; в Норфолке шесть столетий спустя деревенские жители, посещая друг друга, увидели, что пять маленьких церквей стоят пустыми, заброшенными с XIV века. Однако, как и раньше, количество смертей было величиной непостоянной, и не ощущалось недостатка в охочих до земли сыновьях, бедных родственниках и безземельных крестьян, готовых взять оставшуюся без владельца собственность и приступить к возделыванию земли.

Беспокоили общественность и религиозные волнения, и эти настроения выразил оксфордский теолог и проповедник Джон Уиклиф. С исторической точки зрения, это был самый выдающийся англичанин своего времени. Материализм церкви и светскость ее представителей были известными претензиями, общими для всей Европы, но особенно остро они ощущались в Англии, враждебно настроенной к иноземному папству. Как и повсюду в Европе, всем хотелось ограничить светскость церкви, очистить дорогу к Богу, засоренную деньгами, пошлинами и пожертвованиями. В Уиклифе политические и духовные устремления английского протестантизма сошлись и слились в философию и программу.

Тридцатишестилетний магистр Баллиола подогревал антиклерикализм и заслужил внимание публики своими прочувствованными проповедями. Обличая проникший в церковь «вирус» мирского, он развивал опасные мысли Марсилия Падуанского и Уильяма Оккама, возглавил борьбу англичан против верховенства папского закона над королевским двором и возражал против выплаты налогов папству. В 1368 году, в должности королевского капеллана, он поехал на переговоры с папой в составе королевской свиты.

В год приезда де Куси Уиклиф метафорически прибил к двери храма свои тезисы в виде трактата «О гражданской власти»; а документ этот предлагал не больше не меньше, как отъем церковной собственности и исключение священников из правительства. Вся власть, говорил Уиклиф, происходит от Бога, а решением земных вопросов должны заниматься гражданские власти. Путем логических построений, в острой полемической борьбе, заполненной ссылками на «вонючие» монашеские ордена и на антихристов от церкви, он пришел к радикальному утверждению — духовенство в качестве посредника между человеком и Богом следует устранить.