Загадка
Шрифт:
— Еще один акростих?
— Да, но этот, кажется, дает нам след. Посмотрите:
Т
Ы
П
Р
О
Ч
Т
Е
Ш
Ь
— У меня мурашки по коже! — восклицает Поэт-Криминолог. — В двадцати шагах от кормы ты прочтешь почему. Если бы это уже не было написано, я бы подумал, что какой-то дух, витающий вокруг нас, дал нам эту подсказку. Может, они все здесь и слушают наш разговор?
— Я предлагаю немедленно отправиться на «Уран», — говорит Следователь.
— Действительно, это лучшее, что мы можем сделать, — поддерживает его Поэт-Криминолог. — Может, там мы найдем другие указания. Я уже даже вижу, как это случилось. Предположим, что все задумал Курт Най. Один. В то время когда все плавают в море вокруг неподвижно стоящего под солнцем «Урана», он поднимается на борт, убирает лестницу и, не обращая внимания на крики, мольбы, отчаянные попытки вскарабкаться наверх, пишет несколько стихотворений, в которых объясняет причины, заставившие его покончить с
— Да перестаньте, проснитесь же! — кричит Следователь, дергая Поэта-Криминолога за рукав.
— Зачем вы меня прервали? Я был так убедителен! Вы не представляете, что я пережил. Курт был во мне, он говорил через меня. Я запустил мощные двигатели, и судно, разрезая переливающиеся на солнце волны, начало набирать скорость. Но я не мог отделаться от Густава, чье одеревеневшее тело, увлекаемое в водоворот гребными винтами, плыло за судном. Мне понадобилось почти полдня, чтобы уйти от него. Затем я спустился в свою каюту и, пока не почувствовал, что силы мои на исходе, писал зашифрованные стихотворения, в которых признавался в том, в чем не мог признаться другим путем. Потом я дотащился до опустевшей палубы, сел на пол и стал вспоминать своих родственничков со смесью сожаления, глубокой меланхолии и тайной радости. Собрав последние силы, я перелез через борт и сразу же пошел ко дну. Ну что? Убедительно? — спрашивает Поэт-Криминолог со странной улыбкой. — Ладно, пойдемте на яхту. Мне очень хочется подняться на борт и найти многообещающее стихотворение Курта.
25
И вот они, поднявшись по железному трапу на палубу «Урана», направляются к корме.
— Успокойтесь, — говорит Следователь Поэту-Криминологу, — и перестаньте дергаться во все стороны. От какой метки следует отсчитывать эти двадцать шагов? Я ставлю здесь мелом крест и начинаю считать.
— Нет, не так, — крайне возбужденный, прерывает его Поэт-Криминолог. — Оставьте это мне! Вот! Двадцать шагов от кормы до пульта управления. Это здесь, я уверен! Ну, что я говорил? Посмотрите, здесь что-то есть — бумажка, засунутая за штурвал! Итак, развернем ее.
2х4С 4х1С 9х1П 1х1С 1х2П 4х2С 10x1 Л 2х10П Зх2С 5x11C 5х21С 1х2Л 2х10П 8х4С 1хЗС 9х1С 3x1Л 8x11C 8х4Л 6хЗС Зх5С 3x12345678910111213141516П Зх1С Зх5-6С Зх1С Зх5-6С 1хЗС 1х7С— Прекрасно! — восклицает Следователь. Мы барахтаемся в потемках.
— Кажется, эти цифры должны дать нам ключ, — говорит Поэт-Криминолог.
— Ключ? Сомневаюсь, но может, они подскажут, в сторону кого повернуться.
— Вот бумага и карандаш, — говорит Следователь. — Будем действовать методично. У нас есть пять колонок цифр, перемешанных с буквами.
— Попробуем разобраться вначале со смыслом букв. Уберем «х», остается СЛП.
— Мне кажется, — рассуждает Литературовед, — что если отталкиваться от стихотворения, то ПЛС означают Правый, Левый, Средний, «х» означает «в», то есть в каком столбце стихотворения находится нужная буква.
— Точно! — восклицает Поэт-Криминолог. — Смотрите, получается: Первый сын УБИЙЦА! Теперь нет ничего проще, чем расшифровать всё остальное. Но я не думаю, что преступник Курт. Кто-то другой сделал так, чтобы запутать всё в последний момент. И в этой роли я вижу только Густава Зорна. Что происходит? Стоит полуденная жара. Душно, все спускаются поплавать по лестнице в синее море. Над ними — безоблачное голубое небо. Им весело. И тогда Густав говорит себе: теперь или никогда! Он поднимается на борт и убирает лестницу. «Это ваше последнее купание!» — кричит он. Все смеются и обзывают его смешными именами. «Я не шучу!» — кричит он, раздраженный тем, что ему не верят. Куря сигарету за сигаретой, он смотрит, как они барахтаются в воде. «Эй, Густав, пошутили и хватит! — кричит ему, задыхаясь, старик Най. — Давай, спускай лестницу!» — «Ни за что! — отвечает он, бросая горящую сигарету в воду так, что она чуть не обжигает нос великого писателя. — Пришел конец вашей семейке писак!» Но теперь уже Роза и Курт, не на шутку разозлившись, кричат на него. Роза явно замерзла и цепляется за шею Курта. Юлий спокойно продолжает плавать. Наконец он говорит: «Зорн, хватит! Я приказываю вам спустить лестницу, у меня ногу свело судорогой!» И тогда Зорн берет лестницу и бросает ее в воду. Все кричат в один голос, понимая внезапно, что он не шутит. «Это последний акт моей комедии! — громко заявляет Зорн. — Тот, кого вы называли актеришкой-неудачником, прыгнет следом за вами, когда вы все окажетесь под водой. Но вначале он хочет позабавиться — поиграть с вашими рукописями. «Неудачник» перемешает, спутает все ваши тексты, теперь они в его руках!» Бегут часы. Карл и Юлий кружат на месте, со стоном поддерживая друг друга, — со стороны кажется, что они танцуют. Курт и Франц обогнули вплавь яхту. Курт пытается вскарабкаться на плечи Франца, чтобы дотянуться до края борта, но соскальзывает. «И не пытайтесь, голубки!» — кричит Зорн. И так как они начинают его оскорблять, он возвращается на правый борт. О, Юлия больше не видно. Ах нет, он тонет, но из последних сил выныривает на поверхность, наглотавшись воды. И снова уходит под воду. Навсегда. Пока, Юлий! Спустя несколько часов Зорн замечает Карла. Он медленно, задыхаясь, подплывает к яхте и что-то царапает на корпусе. «Никаких букв, никаких знаков! — кричит Зорн, перегнувшись через борт. — Тот, кого вы презрительно называли актеришкой, спутает все ваши знаки и буквы». Наконец и этот пошел ко дну. Все пошли ко дну. А теперь приступим к фальсификации.
— Да перестаньте же, очнитесь! — кричит Следователь.
— Оставьте его в покое, — говорит Литературовед. — Вполне возможно…
— Нет никакого возможно, — прерывает его Поэт-Криминолог. — Всё так и было! Я это видел. Я был Густавом Зорном, и, если бы вы не возвратили меня к реальности, может, мы узнали бы гораздо больше по поводу рукописей и зашифрованных стихотворений, которые, вероятно, являются еще одной ловушкой на пути нашего расследования.
— Вы действительно верите, что рукописи были сфальсифицированы? Что тот, кто совершил преступление, решил пойти еще дальше…
— Внести изменения, перепутать все тексты, чтобы загадка так и осталась загадкой, — вот в чем он черпал истинное удовольствие. Почему Сфинкс хотел избавиться от Эдипа? Чтобы быть единственным, кто знает разгадку. Все путешественники, давшие неверный ответ, были съедены этим чудовищем. Это так естественно! Разгаданная загадка — больше не загадка! А без загадки — нет ничего!
— И вы думаете, что тот…
— Вот именно! Тот, кто остался на борту, еще больше запутал следы, оставив после себя только последний вопрос: «Почему?» Впрочем, это не помешает вам еще тщательнее изучить рукописи всех членов семьи Найев. И чем больше они будут перепутаны, сфальсифицированы, изменены, тем более глубоким будет их анализ. Малейший отрывок превратится в реликвию, ничто не будет оставлено на волю случая, а со временем все эти сочинения станут философской или герменевтической достопримечательностью. Со временем семейство Найев забудется. А легенды будут гласить: Их было шестеро плюс один. Однажды они отправились кататься на яхте, захватив все свои сочинения. Как-то утром они проснулись и сказали друг другу: «Пора, момент настал!» И они пошли по воде к другому берегу океана. Напрасно три следователя ищут их следы. Море не сохранило в своей памяти отпечатки их ног.
— Вы действительно думаете, что после них должна остаться красивая легенда?
— Если жизнь — это сказка, то несомненно, в противном случае — никаких легенд.
26
— Ну вот, — сообщает Следователь Литературоведу, — сегодня мы спускаем на воду "Уран". Воспользуемся же этим прекрасным солнечным днем, чтобы совершить прогулку по морю. Возможно, нам все-таки удастся понять, что же произошло на борту. «Почему бы нам не провести обычный следственный эксперимент, — предложил вчера наш друг Поэт-Криминолог, — и не отправиться самим на «Уране» в открытое море?» — «Великолепная идея!» — ответил я и незамедлительно отдал соответствующие распоряжения.
Они садятся в шлюпку и направляются к яхте. Море настолько спокойное, что даже движения вёсел не оставляют на его глади никаких следов. «Уран», как огромная белая скала, со всеми своими надстройками отражается в дремотной воде.
— Представляете, в каком отчаянии находились плавающие вокруг яхты! — говорит Следователь. — Ни одной неровности на корпусе, ничего! А вот и веревочная лестница! Поднимайтесь-ка первым, а я — за вами. Скоро к нам присоединится и наш друг Поэт-Криминолог. Держу пари, что он будет не один. Надеюсь, он привезет свою жену с ребенком, а также мою неразлучную подругу, с которой мы неразлучно живем в разлуке. «Давай сделаем сюрприз нашему Литературоведу, — предложил он вчера мне. — Отправимся в путешествие в неизвестность. И когда круг замкнется, когда мы окажемся в центре Вселенной, может быть, мы поймем, в чем заключается сила загадки». Наверное, сейчас они уже садятся во вторую шлюпку и скоро окажутся здесь. Я так и вижу, как мы снимаемся с якоря и, пока я управляю судном, моя неразлучная подруга молча стоит рядом со мной. Ветер треплет ее волосы, и мы оба чувствуем себя совершенно счастливыми. А еще я вижу, как в это время наш друг Поэт-Криминолог стоит на носу судна, одной рукой обнимая жену, а другой держа как можно прямее своего ребенка, чтобы тот мог увидеть море и летающих вокруг яхты птиц.