Загадочная Отечественная война
Шрифт:
Третья версия была озвучена Виктором Суворовым. Согласно этой версии, основные задачи мобилизации выносятся в предвоенный период, в «День М» мобилизация из тайной становится открытой, одновременно наносится наш удар заранее отмобилизованными «армиями прикрытия» и авиацией с целью срыва развертывания противника и захвата выгодных рубежей. Давайте сразу вынесем за скобки вопрос о том, является ли такой удар в реалиях 1941 года упреждающим или это акт агрессии — юридически правильного ответа на этот вопрос не существует, поскольку на тот момент не было ни четкого определения агрессии, ни четкого определения упреждающего удара. С военной точки зрения принципиальной разницы нет, а политические оценки всегда имеют конъюнктурный характер. Строго говоря, даже в «классической» агрессии против Гитлера не было бы ничего плохого, поскольку он уже поставил себя вне закона и на роль «невинной жертвы» никак не подходил.
Разберем суть этой версии. Первый тезис — обороняться никто и не собирался, хотели нанести свой удар. В мае нашим Генштабом в официальном документе на имя Сталина была озвучена идея упреждающего удара, поэтому будем рассматривать наш удар с военной точки зрения именно в этом контексте. Что это давало? А это давало «зеркальное отражение» катастрофы 1941 года, только
Альтернативой нашему первому удару была бы оборонительная стратегия. Однако реальный оборонительный план (рассчитанный именно на отражение удара главных сил и вводимый по факту начала войны, т. е. перехода границы противником) должен был предусмотреть отнесение линии обороны назад, иначе мы просто не успевали вовремя отмобилизовать и развернуть войска на приграничном рубеже обороны и были обречены на разгром по частям (что и было в реальности). Вот что писал по поводу начального периода войны известный военный теоретик Свечин в своем труде «Стратегия», написанном в 1927 году:
«Для всех организационных мероприятий чрезвычайно важен правильный выбор того рубежа, на котором намечен сбор подвозимых войск; этот рубеж, являясь исходным положением для наступления, в то же время должен давать выгоды для обороны, так как вначале на нем должны будут держаться войска прикрытия, а затем, в случае если неприятель предупредит нас в сосредоточении на нем, быть может, явится необходимость вступить в бой одной частью армии для обеспечения сосредоточения другой. В том случае, если неприятель по своей мобилизационной готовности и силе железных дорог нас превосходит, этот рубеж должен быть достаточно удален от границы, чтобы дать нам выигрыш нужного времени. Наличность долговременных укреплений, сильная местная преграда, богатство приграничных районов являются основанием для того, чтобы избрать тот или иной рубеж близ границы, с возможно меньшей потерей территории. Ввиду возможности втянуться в районе развертывания в бои, чрезвычайно важные по своему объему и напряжению, весьма важно рассчитать самым точным образом время, необходимое неприятелю для мобилизации и сосредоточения, а также для марша из его района развертывания к нашему. Крайне желательно, чтобы к моменту столкновения мы располагали в районе развертывания достаточными силами для сопротивления. Наличие 1/3 части корпусов позади, на рельсах, не может служить доводом в пользу необходимости отнесения линии развертывания далее вглубь. Эта треть, при искусном ведении операции, явится в выигрышном положении оперативного резерва, который сумеет вступить в бой в решительную минуту, так как современные крупные столкновения затягиваются на много дней».
Лучшим рубежом была бы линия укреплений на старой границе, т. н. Линия Сталина. Почему именно она? Да просто при развертывании западнее старой границы опять в полный рост встает проблема «бутылочного горла» коммуникаций на линии старой границы, и темп сосредоточения будет таким же низким, что и при развертывании на новой границе. Скажем, в полосе КОВО к старой границе с востока подходило 9 железнодорожных колей с пропускной способностью 259 пар поездов в сутки, а на «новые территории» вело уже 6 колей с пропускной способностью всего 108 пар поездов в сутки (для сравнения — для перевозки одной отмобилизованной дивизии требовалось примерно 35–40 эшелонов). А развертываться восточнее Линии Сталина тем более смысла нет — выгод никаких, но при этом теряется территория и худо-бедно подготовленный рубеж УРов. При выборе такой стратегии уже немцам пришлось бы сначала преодолевать «бутылочное горло» на новой границе (которое еще уже, чем на старой), а затем еще одно уже на старой. Причем пехоте пришлось бы топать 300–400 километров между новой и старой границами ножками, что безусловно способствует общему укреплению здоровья, но не способствует быстрому сосредоточению войск. А танковые группы, далеко оторвавшиеся от пехоты, сами по себе не предназначались для прорыва подготовленной обороны, и их бы остановили на Линии Сталина (тем более и отмобилизованные мехкорпуса, и противотанковые бригады — вот они, под боком, готовы к встрече «дорогих гостей»). Таким образом, отнесение рубежа развертывания на линию старой границы позволяло бы выиграть время на мобилизацию, увеличить время сосредоточения для противника (потому что ему пришлось бы «пропихивать» войска в узкое «бутылочное горло» на новой границе, а затем повторно сосредотачиваться и развертываться уже в условиях ведущейся войны для атаки Линии Сталина) и уменьшить это время для нас (советским войскам уже безразлично «бутылочное горло» у старой границы, плечо подвоза из внутренних округов сократилось на 300–400 км, войска изначально более плотно расквартированы вблизи старой границы, на мобилизацию и развертывание практически не влияют действия вражеской авиации — дальность бомбардировщиков на пределе, а истребители вообще туда не долетают).
Однако отнесение рубежа обороны назад даже не рассматривалось, то есть стратегическая оборона не планировалась в принципе. Вместо этого предусматривалось создание эшелонированной обороны в полосе между старой и новой границами, при этом Линию Сталина предусматривалось использовать как одну из последних тыловых полос. Правда, какими войсками планировалось заполнять эти рубежи, непонятно — ведь войск не хватало даже для «плотного» заполнения одного рубежа, да и со сроками было «что-то не то». Например, на пути Гудериана по «планам прикрытия» на тыловом рубеже в районе Пружаны — Городец (60 км от границы) должен был развертываться 47-й стрелковый корпус. Однако сосредоточить его там планировалось только к М-10. Разумеется, Гудериан ждать не стал и вышел на этот рубеж на неделю раньше наших войск, которые должны были его оборонять.
Второй тезис версии Виктора Суворова — одновременно с началом всеобщей мобилизации наносится удар нашими «армиями прикрытия», в первую очередь мехкорпусами, а авиация наносит массированный удар по вражеским аэродромам. Логически этот тезис безупречен — «мобилизация есть война», и любая задержка с переходом в наступление может дорого нам обойтись. Даже несколько дней могут дать немцам возможность подготовить рубежи обороны, отвести на них имеющиеся войска, перебросить своим ходом танковые и мотопехотные дивизии на тыловые рубежи для их использования в качестве подвижного резерва (на что немцы были мастера), эвакуировать все что можно (а что нельзя эвакуировать — подготовить к уничтожению), перебросить авиацию и т. п. Поэтому фактор внезапности тут ключевой. Однако есть один нюанс — все это… противоречит документам. Надо признать, что рассекреченные «планы прикрытия» дали сильный козырь «антирезунистам». Ведь из «планов прикрытия» явно следует, что в первые две недели после их введения активных действий не планируется и наступательных задач войскам не ставится. Например, действия авиации КОВО (самого сильного из наших округов) до М-4 планировались сугубо пассивные:
1) борьба с авиацией противника над нашей территорией с целью не допустить проникновения ее в глубь страны;
2) перехватывать и уничтожать самолеты разведки противника;
3) прикрывать выдвижение, сосредоточение, выгрузку наших войск и обеспечить нормальную работу железных дорог;
4) совместными действиями с наземными войсками препятствовать прорыву противника на нашу территорию, и особенно его механизированных соединений;
5) вести самую интенсивную разведку на вскрытие сосредоточения противника, его группировок и аэродромной сети.
А дальше? С четвертого дня от начала сосредоточения 23, 76 и 77-я смешанные авиадивизии (т. е. состоящие из бомбардировочных и истребительных авиаполков) «приступают к борьбе с железнодорожными перевозками и срыву сосредоточения противника». Иными словами, даже на 4-й день после начала мобилизации сосредоточение противника еще в самом разгаре.
Конечно, в «планах прикрытия» есть оговорка, что нужно быть готовым к переходу в наступление, если последует такой приказ, однако ее явно недостаточно, чтобы считать эти планы наступательными. Оборонительные задачи расписаны достаточно подробно: указаны возможные направления ударов противника (правда, в большинстве своем они совпадают с имеющимися магистралями, то есть серьезный анализ возможных планов противника не проводился и были просто тупо перечислены все потенциально возможные направления наступления), определены рубежи (в том числе тыловые), соединениям нарезаны полосы для обороны и т. п., вплоть до определения потребности в рабсиле и количества подвод для инженерного оборудования рубежей. Да и объективно мехкорпуса (главная ударная сила) будут полностью боеспособны только через несколько дней после начала мобилизации, когда получат причитающиеся им грузовики из народного хозяйства. Да и почему им ставится задача совместно с противотанковыми бригадами участвовать в ликвидации прорывов мотомехсил противника, если они, по идее, уже должны громить врага на его территории? Почему на эти две недели выделяется жесткий лимит расхода боеприпасов и горючего? В результате получается парадокс. «Версия В. Суворова» безупречна с логической точки зрения, однако противоречит имеющимся документам. «Официальная версия» на первый взгляд подтверждается документами, однако это полный идиотизм с военной точки зрения. Как разрешить это противоречие?
И Виктор Суворов, и «исторические генералы» делают одну ошибку: они подразумевают, что «День М» — это начало всеобщей ОТКРЫТОЙ мобилизации и планы прикрытия вводятся одновременно с ее началом. Откуда это следует? Ведь известно (и об этом пишет сам В. Суворов), что в СССР к тому времени была подробно разработана процедура тайной мобилизации (индивидуальными повестками). Причем по масштабу такая мобилизация могла быть соизмерима со всеобщей. Разумеется, держать в тайне разовый призыв нескольких миллионов человек и изъятие сотен тысяч тракторов и автомобилей невозможно. Однако этот процесс можно растянуть по времени, чтобы это не бросалось в глаза слишком явно. В конце концов, можно придумать какой-нибудь предлог (например, для призывников — учебные сборы, для грузовиков и тракторов — необходимость скорейшего завершения строительства УРов, что, кстати, является правдой — ситуация с транспортом на строительстве Линии Молотова была аховая, приходилось даже нанимать подводы у местных крестьян за деньги, что было явно экономически невыгодно и сводило на нет всю секретность строительства). В любом случае тайная мобилизация, в отличие от открытой, еще не «казус белли». Даже если она будет вскрыта вражеской агентурой, на сбор и анализ информации, ее проверку, обсуждение по инстанциям и принятие решения со всеми бюрократическими «заморочками» уйдет как минимум неделя, а к тому времени задача тайной мобилизации будет выполнена. Собственно, нигде нет и прямых указаний на то, что «планы прикрытия» вводятся одновременно с объявлением мобилизации, как не указан и вид этой мобилизации (тайная или открытая). Виктор Суворов в полемическом задоре настолько увлекся тезисом о том, что тайная мобилизация уже и так шла все предвоенные месяцы, что следующим шагом для него могла быть только всеобщая открытая мобилизация, и никак иначе. Однако масштабы тайной мобилизации могут отличаться в десятки раз. Конечно, некоторые мероприятия были вынесены в предвоенный период — 800 тысяч солдат были призваны на «учебные сборы», потихоньку шла мобилизация грузовиков и т. п. Однако это были «цветочки», основной процесс тайной мобилизации был еще впереди. Итак, достаточно лишь допустить, что «День М» — это начало не открытой, а масштабной тайной мобилизации, и все встает на свои места.