Загадочная Отечественная война
Шрифт:
Итак, предлагаю свою версию советского сценария начала войны. После принятия соответствующего политического решения вводятся «планы прикрытия» и начинается тайная мобилизация. В принципе ничего не мешает начинать этот процесс не одновременно во всех округах, а по очереди — с таким расчетом, чтобы мобилизация в них закончилась одновременно, а также чтобы сбить с толку разведку противника. В этом случае первым нужно начинать мобилизацию в КОВО — во-первых, там больше всего войск и на мобилизацию потребуется больше времени, и во-вторых, это главная ударная сила намечающегося удара, и этот «кулак» желательно подготовить еще до того, как противник раскроет наши намерения. Дальнейшие действия зависят от реакции немцев. Тут возможны следующие варианты:
1. Немцы ничего не заметили, продолжают тайное сосредоточение.
2. Мобилизация
3. Мобилизация раскрыта, немцы решили форсировать сосредоточение и развертывание, чтобы ударить раньше.
4. Мобилизация раскрыта, немцы решили ударить уже развернутыми на текущий момент силами, чтобы сорвать наше развертывание.
5. Мобилизация раскрыта, немцы решили отвести войска и перейти к обороне.
С точки зрения разведки первая и вторая ситуация ничем не отличаются. В этом случае тайная мобилизация длится положенные ей две недели, за это время полностью отмобилизовывается первый стратегический эшелон и развертываются ударные группировки. На 15-й день начинается наше наступление, одновременно объявляется всеобщая мобилизация и начинается отмобилизование второго стратегического эшелона и массовая переброска войск, призывников и транспорта из внутренних округов. Кстати, эти варианты наиболее правдоподобны, поскольку немцы от нас удара не ожидали в принципе, но в то же время были готовы к тому, что РККА будет как-то реагировать на их сосредоточение. Проведение тайной мобилизации и перегруппировка войск по «планам прикрытия» вполне ложились в их концепцию и не требовали какого-либо изменения планов. Наоборот, утром 22 июня они были удивлены как раз отсутствием видимой реакции и полной безмятежностью на советской стороне.
Для третьего варианта сценарий будет другой. Чтобы не допустить упреждения РККА в развертывании, советский удар будет нанесен раньше, как только отмобилизуются «первоочередные» мехкорпуса КОВО. Задачи при этом тоже будут скорее всего более скромные, глубина операции меньше, а в случае чего вполне можно отойти обратно на рубеж госграницы. То есть это, по сути, будет этакий «набег» с целью срыва развертывания и уничтожения разнообразного имущества противника (оружие, боеприпасы, топливо и т. п.), которое он успел перебросить в приграничную полосу, и выигрыша времени на проведение мобилизации и развертывание.
При этом дивизии первого стратегического эшелона, находящиеся в резерве округов, будут отмобилизовываться уже в ходе войны. Разумеется, всеобщая мобилизация будет объявлена одновременно с переходом в наступление — таиться уже смысла не будет. Именно для этого варианта сработает указание о том, что нужно быть готовым к переходу в наступление «досрочно».
В четвертом варианте сработают наши оборонительные приготовления. Никто не может знать заранее, какая будет группировка противника на тот момент, однако большого количества танков ожидать не приходится — как было сказано, бронетехника обычно перебрасывается в последнюю очередь, и уж коли она уже переброшена (то есть до нападения по плану осталось несколько дней), то проще продолжить выполнять этот план, а не импровизировать на ходу. Конечно, подвижные войска потому и называются подвижными, что их можно быстро перебросить за сотни километров буквально за одну ночь, поэтому в таком ударе можно задействовать и те танки, которые на момент принятия решения были достаточно далеко. Но топливо, запчасти и прочие «мелочи» обычно накапливаются заранее, и быстро перебросить их невозможно. Не стоит забывать об отсутствии авиационной поддержки, нехватке саперов, понтонеров, артиллерии, обычной пехоты (которая размазана на сотню километров в глубину от границы), диверсантов для захвата мостов, неготовности союзников и прочих «радостях жизни», неизбежных при подобных импровизациях.
Пятый вариант подобен третьему — тут тоже надо наносить досрочный удар, не дожидаясь полного отмобилизования. Однако этот вариант представляется самым неправдоподобным.
Кстати, ситуация с «планами прикрытия» чем-то напоминает извечный вопрос о курице и яйце. Действительно, дивизии должны быть развернуты на позициях еще до начала мобилизации, чтобы ее прикрыть. С другой стороны, чтобы вывести дивизии со всем тыловым «скарбом», необходимы лошади и грузовики… которые еще не поступили по мобилизации.
На текущий момент документы о наших планах первой стратегической операции не рассекречены, что оставляет достаточно большой простор для фантазии. Однако даже их рассекречивание не даст ответа на все вопросы, поскольку ключевым из них была процедура принятия политического решения на проведение мобилизации, что в реалиях 1941 года фактически означало неминуемое начало войны. А какими критериями тов. Сталин собирался руководствоваться при принятии этого решения, мы уже вряд ли когда-нибудь узнаем.
Александр Музафаров
Двойная тайна 1941 года — паника в РККА — причины, следствия, загадки
Светлой памяти Г. А. Соколовой посвящается…
«Россия нам отечество: ее судьба и в славе и в уничижении равно для нас достопамятна», — писал в свое время отец русской истории Николай Михайлович Карамзин. События лета 1941 года вряд ли можно отнести к славным страницам нашей истории. Скорее уж к трагическим, но в этой трагедии, помимо горечи поражения, было нечто еще более горькое — паника и деморализация армии. Это явление не то чтобы скрывалось в советской историографии войны — его масштабы были слишком велики для этого, — но упоминалось как бы вскользь, неохотно, мол, да, была паника, но были и те, кто героически выполнял свой долг… И дальше шел рассказ о героизме храбрых. Это и понятно — рассказывать о героях, пусть и проигранных сражений, куда поучительнее и интереснее, чем о тех, кто, бросая позиции и оружие, бежал куда глаза глядят… Но без этого рассказа, без рассмотрения этого явления, его причин и последствий мы никогда не сможем полностью понять, что же произошло в роковом июне 1941 года. Поэтому пришло время приподнять покров тайны с одной из самых горьких страниц нашей истории.
Одной из главных причин, которой советская историография объясняла неудачное начало войны, была пресловутая «внезапность нападения». Мы остановимся на этом вопросе подробно, потому что именно внезапность нападения в советской историографии считалась чуть ли не единственной причиной тех фактов паники, которые нехотя признавались.
Можно проследить эволюцию этой версии от 1941 года до наших дней.
Впервые о внезапности нападения как одной из причин поражения Советской Армии в приграничных сражениях заговорил не кто иной, как сам товарищ Сталин. Говоря о причинах неудач РККА, он заявил: «Немалое значение имело здесь и то обстоятельство, что фашистская Германия неожиданно и вероломно нарушила пакт о ненападении, заключенный в 1939 году между ней и СССР… Она добилась этим некоторого выигрышного положения для своих войск…» [150]
150
Сталин И. В.Выступление по радио 3 июля 1941 года. Цит. по: И. Сталин.«О Великой Отечественной войне Советского Союза». М.: Госполитиздат, 1947. С.10–11.
Впрочем, через некоторое время причину успеха немецкого нападения стали видеть в деятельности… самого товарища Сталина. Преемник Сталина во главе советского государства Н. С. Хрущев с трибуны XX съезда партии обличал ушедшего в мир иной вождя, рассматривая тезис о внезапности как попытку самооправдания Сталина: «В ходе войны и после нее Сталин выдвинул такой тезис, что трагедия, которую пережил наш народ в начальный период войны, является якобы результатом „внезапности“ нападения немцев на Советский Союз. Но ведь это, товарищи, совершенно не соответствует действительности».
Подлинными причинами успеха немцев, по мнению Хрущева, являлись «беспечность и игнорирование очевидных фактов»со стороны самого Сталина.
Но после ухода Хрущева от власти тезис о «внезапности» вновь вернулся на место главного фактора успеха германской армии летом 1941 года, при этом в качестве причин достижения немцами внезапности одно из первых мест заняли «просчеты советского руководства и лично Сталина».
В многочисленных публицистических статьях и исторических исследованиях позднесоветского периода появились тезисы о том, что Сталин «не верил в возможность нападения на СССР» или «боялся Гитлера» и т. д. В общем, тезис о «внезапности» нападения немцев оказался весьма живуч.