Загадочная смерть [Strong Poison] (перевод Е.И. Саломатиной)
Шрифт:
— Доброе утро, мисс Вейн, — сказал он невыразительно.
Подсудимая взглянула на него.
— Пожалуйста, садитесь, — сказала она тем странным глубоким голосом, который еще в суде привлек его внимание. — Вы — лорд Питер Уимзи, я полагаю, и пришли от мистера Крофтса.
— Да, — сказал Уимзи. Ее неподвижный взгляд раздражал его. — Да, э-э... я выслушал дело и все такое, и... э-э... я думаю, я мог бы что-то сделать, знаете ли.
— Это очень мило с вашей стороны, — сказала она.
— Да бросьте эти церемонии! Я хотел сказать, что
— Я понимаю. Я все же пишу детективы. Я с интересом изучала вашу карьеру.
Внезапно она улыбнулась ему, и его сердце растаяло.
— Ну, с какой-то стороны это неплохо, значит, вы знаете, что я не такой осел, каким сейчас выгляжу.
Это рассмешило ее.
— Вы не выглядите ослом — по меньшей мере не более, чем любой джентльмен в подобных обстоятельствах. Эта обстановка не слишком соответствует вашему стилю, но вы ее очень облагораживаете. И я действительно очень вам благодарна, хотя боюсь, я — довольно безнадежный случай.
— Не говорите так. Он не может быть безнадежным, если вы этого не сделали, а я в этом уверен.
— Я этого не делала. Но это похоже на одну из моих книг. Там я изобрела такое совершенное преступление, что не смогла найти для моего детектива ни одного способа доказать его. Пришлось заставить убийцу признаться в своей вине. Но то было в книге.
— Если будет необходимо, мы поступим так же. Вы, я полагаю, не знаете, кто убийца?
— По-моему, его не существует. Я думаю, что Филип сам принял яд. Он был человеком эдакого пораженческого склада, понимаете?
— Полагаю, он тяжело воспринял ваш разрыв.
— В какой-то степени да. Но, я думаю, главным было сознание того, что его недооценили. Он комплексовал: ему казалось, что люди объединились специально, чтобы испортить ему жизнь.
— И это было так?
— Нет, я так не думаю. Но он сумел многих обидеть. Он был склонен требовать одолжений как чего-то, принадлежащего ему по праву. А это, как вы понимаете, раздражает людей.
— Понятно. У него были хорошие отношения с кузеном?
— О да! Хотя, конечно, он всегда говорил, что это обязанность мистера Эркварта ухаживать за ним. Мистер Эркварт достаточно состоятелен, так как он весьма солидный юрист, а не потому, что существовал семейный капитал, так что у Филипа не могло быть к нему никаких претензий. Просто он был убежден, что великие писатели заслуживают того, чтобы их содержали обычные люди.
Уимзи был достаточно хорошо знаком с подобной разновидностью артистического темперамента, но, как бы то ни было, он был поражен тоном ответа, окрашенным горечью и даже, как ему показалось, некоторым презрением. С сомнением в голосе он задал следующий вопрос:
— Простите, что я спрашиваю, но были ли вы очень привязаны к Филипу Бойзу?
— Должна была быть, не правда ли, — в подобных обстоятельствах?
— Необязательно, — резко ответил Уимзи. — Вы могли жалеть его, или быть околдованной им, или затравленной им.
— Все сразу.
Уимзи задумался на мгновение.
— Вы были друзьями?
— Нет, — произнесла она со сдавленной яростью в голосе, которая поразила его. — Филип не принадлежал к тому типу мужчин, которые могут стать друзьями женщин. Ему была нужна моя преданность. Он ее имел, это правда. Но я не могу переносить, когда из меня делают дурочку. Я не могу терпеть, когда меня берут на испытательный срок, как мальчишку-рассыльного в офисе, чтобы убедиться, настолько ли я хороша, чтобы ко мне можно было снизойти. Я была уверена в его честности, когда он заявил, что не верит в брак, а затем выяснилось, что это была проверка, является ли моя преданность достаточно самоотверженной. Такой она не была. Мне не нравится брак, который предлагают в качестве награды.
— Я не виню вас, — сказал Уимзи.
— Разве?
— Нет. Судя по вашему рассказу, парень был самодовольным тупицей, чтобы не сказать скотиной. Как тот ужасный тип, помните эту историю? Сначала он назвался полунищим художником, а затем обрушил на бедную девушку груз почестей, для которых она не была рождена. Я не сомневаюсь, что он был совершенно невыносим со своими старинными дубовыми панелями, фамильным серебром, кланяющимися арендаторами и тому подобным.
Хэрриет Вейн рассмеялась:
— Да, это смешно, но и унизительно тоже. Да, именно так. Я подумала, что Филип выставил и себя, и меня на посмешище, и, как только я об этом подумала, все сразу исчезло — хоп! — И она махнула рукой.
— Я понимаю, — сказал Уимзи. — Такие викторианские взгляды у человека с «передовыми» идеями. «Он только для Бога, она — для Бога в нем и так далее». Ну, я рад, что вы так относитесь к этому.
— Да? Я не думаю, что это действительно будет полезно в теперешней критической ситуации.
— Нет, но я смотрю вдаль. Я хочу сказать, что, когда все будет позади, я хотел бы жениться на вас, если вы сможете смириться с моими недостатками и тому подобное.
Улыбка исчезла с лица Хэрриет Вейн, она нахмурилась, и в ее глазах появилось выражение чуть ли не отвращения.
— О, так вы один из них? Это уже сорок седьмое.
— Сорок седьмое — что? — спросил несколько ошарашенный Уимзи.
— Предложение. Они приходят с каждой почтой. Я полагаю, есть целая куча идиотов, готовых жениться на ком угодно, лишь бы этот человек был известен.
— О, — сказал Уимзи, — Боже мой, как неловко получилось. На самом деле, вы понимаете, мне совершенно не нужна известность. Я могу и сам попасть в газеты, это не удовольствие для меня. Пожалуй, мне лучше не упоминать больше об этом.
В его голосе звучала обида, и девушка с раскаянием посмотрела на него.
— Простите, но в моем положении становишься довольно ранимой. Было вылито столько грязи!
— Я знаю, — сказал лорд Питер. — С моей стороны было глупо...
— Нет, я думаю, было глупо с моей стороны. Но почему?..