Загадочная женщина
Шрифт:
– Нет! Как она сможет насладиться драмой, если будет мертва!
– Если до «Безмятежной леди» придет какой-нибудь корабль, Чантел, нам надо будет уехать. Уплыть в Сидней, попытаться найти работу…
– Но ты не сможешь так просто сесть на корабль. К тому же никакой другой корабль сюда не зайдет. Ты находишься здесь, Анна.
– Да, я… в западне.
– А я-то думала, что ты хочешь дождаться капитана, чтобы сообщить ему, что ты отвела его от подозрений?
– Я хочу, но мне страшно, Чантел. Вокруг нас сгущаются тучи.
– Дикая, истеричная, страстная женщина, отбившийся муж
– Не шути, пожалуйста, Чантел. Дело слишком серьезно.
– Очень серьезно, – согласилась Чантел. – Но не волнуйся. Я с тобой, Анна, как и прежде. Разве это не утешение?
– Большое утешение, – горячо заверила я.
Здоровье Моник ухудшилось. Приступы участились и следовали один за другим. Чантел сказала, что они были не страшными, но здоровье пациентки очень беспокоит ее. Она ни на шаг не отходила от нее и часто сидела с ней по ночам. Чантел была истинной сиделкой.
Она рассказала, что Сула сидит тоже в комнате и следит за ней своими огромными трагическими глазами.
– Мне хотелось избавиться от нее, но, когда я попросила ее уйти, Моник расстроилась, а ей нельзя расстраиваться, когда она в таком состоянии. Старая леди в ярости от мысли, что может потерять свою мисси. По-моему, она винит в этом тебя. Я слышала, как она что-то такое бормотала. Она считает, что, если бы тебя не было, Моник бы не ревновала и согласилась бы отпустить мужа одного. Берегись, как бы она не подсыпала тебе чего-нибудь в мятный чай. У этой старой ведьмы, безусловно, припасены яды, безвкусные в гали, кофе и мятном чае. Безвкусные и смертельные. Два необходимых качества. Я задрожала, и она сказала:
– Я пошутила, Анна. Что на тебя нашло? Ты слишком серьезно все воспринимаешь.
– На это есть причины, – заметила я.
– «Жизнь реальна, жизнь серьезна», – процитировала Чантел.
– «И могила ей не цель», – закончила я цитату и пожалела: мне было ненавистно даже упоминание о смерти.
– Не волнуйся, – заключила Чантел, – скоро мы будем в Сиднее.
Эдвард был по-настоящему взволнован. Когда «Безмятежная леди» прибудет, мы уплывем на ней.
Сколько осталось дней до Красного дня календаря? Мы считали: четырнадцать, тринадцать… девять…
Каждое утро я просыпалась с вопросом, что меня ждет сегодня. Обычно я открывала дверь и выглядывала в коридор. Иногда я слышала ее крики, среди которых упоминалось мое имя. Чаще стояла тишина.
Еще я думала о драгоценном потерянном письме, о комнате с фигурой «Загадочной женщины» и бриллиантами Филлимора.
Почему дни тянулись так долго? Я жила ожиданием «Безмятежной леди». Дальше я не загадывала. Мне просто хотелось уплыть поскорей с острова и оказаться в Сиднее, там я найду работу и изменю свою жизнь.
Напряжение нарастало. Я мечтала рассказать капитану о своей находке. Я буду гордиться и радоваться так, словно я сама нашла бриллианты. Я не могла дождаться его возвращения, одновременно боясь его.
Моник стала спокойнее. Беспричинная ярость сменилась хитрыми замыслами, что тревожило меня еще больше, я не переставала
И не с кем было мне поделиться своими дурными предчувствиями, так как Чантел относилась к этому легкомысленно. Она отказывалась принимать мои слова всерьез. По-видимому, она находилась мыслями уже далеко в Сиднее, где она сможет соединиться с Рексом. Даже находка бриллиантов мало что значила для нее, она равнодушно относилась к тому, чтобы снять позор с Редверса. Обсуждая наше будущее, она даже имени его не упоминала. Она ему не доверяла. Для меня у нее были свои планы. Милая Чантел! Она заботилась обо мне. Мне было известно, что она собиралась вывести меня в свет и выдать замуж. Она не желала, чтобы я связывалась с Редверсом. Это сорвалось у нее с языка, и хотя меня это задело, я понимала, что таким образом она проявляет ко мне свою любовь. Она по-настоящему верила, что обязана заботиться обо мне, и делала это с присущей ей решимостью.
Я не могла загадывать о будущем, только лишь ждала возвращения «Безмятежной леди». Так прошли неприятные дни, и однажды в полдень, когда мы прятались за ставнями от сильной жары, я встала, распахнула ставни и увидела в заливе белый сверкающий корабль.
Я побежала к Эдварду с криком:
– Эдвард, она приплыла. «Безмятежная леди» в бухте!
Последующие события были настолько драматичными, что я с трудом вспоминаю их последовательность. Я не могла сдержать свое нетерпение. Мне хотелось бежать к кораблю. Хотелось рассказать Редверсу о своих страхах, потерянном письме, но больше всего о фигуре и бриллиантах. Но мне пришлось себя сдерживать.
Ко мне вошла Чантел с сияющими глазами.
– Вечером нас ждет сцена, – сообщила она. – Мисси готовится.
– Должно быть, она рада, что он приехал.
– Она безумно возбуждена. Правда, в глазах у нее дьявольский блеск. Она что-то замышляет. Хотела бы я узнать, что.
Я осталась ждать у себя в комнате. Он должен скоро прийти. Я надела голубое шелковое платье и заколола волосы. Я часто надевала это платье и причесалась, как обычно. И все же я изменилась. Глаза у меня сияли, щеки порозовели. Заметят ли остальные перемену во мне?
Внизу раздался голос, я не могла больше сдерживаться. Какая я идиотка. А если Чантел права? И мне нельзя доверять ему? Тут я поняла, что, что бы она ни говорила, мне все безразлично. Я люблю его и буду любить всегда.
Я открыла дверь. Мне хотелось так и стоять, прислушиваясь к его голосу. И тут в полумраке я заметила крадущуюся фигуру. Опять Сула. Она подслушивала и увидела меня. Я скорее чувствовала, чем видела ее злобный взгляд, устремленный на меня.
Я вернулась в комнату. Поеду в Сидней и найду работу. Может, там и останусь. А может, найду людей, возвращающихся в Англию. Но уехать я должна.