Загадочные страницы русской истории
Шрифт:
Между прочим, Николай Павлович — будущий император Николай I. Есть ли смысл объяснять, что отношения между гвардией и государем были самые тесные? Не только великие князья, но и сами государи служили в полках гвардии, в полном объеме выполняли свои должностные обязанности, особое внимание при этом обращая на обучение, боевую подготовку войск. Что бы сейчас ни говорили, «профессиональной» является только подготовленная к ведению войны армия — вне зависимости от способа ее комплектования. Если же она воевать не умеет, то является не более чем вооруженной толпой, из каких бы наемных «профессионалов» ее ни составили.
Русские государи хотели иметь настоящую армию — и, как известно, имели ее, о чем свидетельствуют многочисленные победы русского штыка. Профессионализм этой
Вот почему «от каждого офицера требовалось, чтобы он хорошо знал службу и исполнял ее рачительно, — подтверждает Булгарин. — Краеугольными камнями службы… были эскадронные командиры и ротмистры… Они обходились с нами, как обходятся добрые родители с детьми-повесами, но добрыми малыми, прощали нам наши шалости… и требовали только исполнения обязанностей службы, храбрости в деле и сохранения чести мундира».
Начало службы в Кавалергардском полку вспоминает в своих «Записках» декабрист Сергей Волконский — бывший князь и генерал-майор: «Натянув на себя мундир, я вообразил себе, что я уже человек, и по общим тогдашним понятиям весь погрузился в фрунтовое дело. Первым моим наставником по фрунтовой службе [был] Александр Иванович Чернышев…»
«Фрунт», он же «фронт», означал «строй», а «фрунтовая» — строевая — подготовка считалась важнейшей дисциплиной обучения, составляла основу боевой подготовки. Сейчас это приходится объяснять: на поле сражения подразделения чаще всего передвигались в колоннах, а отражая атаки кавалерии, стояли в ощетинившемся штыками каре… В те считанные минуты, когда на пехотное каре неслась неприятельская конница и нужно было успеть подготовиться к ее встрече, малейшая неорганизованность, любые неслаженные, неуверенные действия солдат неизбежно приводили к катастрофе. Вот и приходилось офицерам и унтер-офицерам часами муштровать людей, оттачивая их навыки до автоматизма. Недаром же говаривал великий Суворов: «Тяжело в учении — легко в бою». Быть плохим, неумелым, неподготовленным офицером считалось просто стыдно, не соответствовало понятиям чести.
Шли годы и десятилетия, многое изменялось в жизни страны и государства. Русская манера оглядываться на «просвещенный Запад», сверять буквально каждый шаг с чужими оценками, стремиться не отстать «от цивилизованной Европы», не понимая при этом, кто же на самом деле и в чем именно ушел вперед, попытки во всем следовать «лучшим зарубежным образцам» — все это принесло России огромный и непоправимый вред. Керсновский писал: «Ересь “интернациональное™” военного искусства привела к засорению русской военной мысли иноземными… рационалистическими учениями. Все это имело своим результатом Севастополь и три Плевны, Мукден и Солдау…»
Действительно, во второй половине XIX столетия русские государи порядком подрастратили, растеряли накопленный опыт — даже кадетские корпуса были превращены в «военные гимназии» (для военного человека это звучит так же похабно, как «командный институт»), в которых именно «военная составляющая» обучения оказалась ослаблена. Боевая подготовка все больше и больше сводилась к парадным тренировкам, неким «военизированным спектаклям», проходящим по жестко утвержденному сценарию.
Последующая же экономия на армии вообще донельзя ослабила русский офицерский корпус, вскоре бездарно и окончательно угробленный на полях Первой мировой войны. Вот тогда на смену офицерской касте, потомственным офицерам, чьи пращуры веками служили России, и кто не мыслил себя вне этой службы, пришли совершенно случайные прапорщики военного времени — Н. В. Крыленко, Г. Д. Гай, М. В. Кривошлыков и многие иные, а также позже примкнувший к ним прапорщик австро-венгерской армии Бела Кун «сотоварищи»…
Все остальное нам более-менее известно из курса отечественной истории.
«А всем офицерам надеть ордена…»
О необходимости повышения престижа военной службы у нас говорят давно и постоянно, однако недаром же считают на Востоке, что «сколько ни говори “халва”, во рту сладко не станет». Военнослужащие Министерства обороны так и остались самыми низкооплачиваемыми из всех категорий силовиков… Впрочем, существенное повышение денежного довольствия и реальное решение социальных проблем — лишь первый шаг к повышению престижа военной службы, а для того чтобы она действительно стала бы вновь по-настоящему привлекательной и престижной, надо провести целый комплекс мер. Одна из них, безусловно, — совершенствование наградной системы. Посмотрите на портреты русских офицеров, мундиры которых украшены орденами: видно, что своей принадлежностью к военному сословию эти люди гордились по-настоящему. Если нам всерьез обратиться к историческому опыту, а не изобретать очередной «велосипед», то результат скажется весьма быстро.
Короткий экскурс в историю. В 1698 году Петр I основал первый в России орден — Святого апостола Андрея Первозванного, который считался в империи высшим. Вторым стал орден Святой великомученицы Екатерины, которым награждались исключительно женщины и… сын Александра Даниловича Меншикова. Столь оригинальным способом Екатерина I сделала приятное его отцу, которого очень любила. Кстати, эта государыня основала и задуманный Петром Великим орден Святош благоверного князя Александра Невского.
В 1769 году Екатерина — теперь уже Вторая — учредила Военный орден Святого великомученика и Победоносца Георгия, имевший четыре степени, а в 1782 году — орден Святого равноапостольного князя Владимира, стольких же степеней. Сменивший ее император Павел Петрович награждение этими орденами приостановил, зато ввел орден Святой Анны трех степеней, Святого Иоанна Иерусалимского, Павловское царствование не переживший, а также учредил «бриллиантовые знаки» — алмазные украшения — к орденам Святого Андрея Первозванного и Святош Александра Невского, означавшие их высшую степень. Кстати, впоследствии «бриллианты» могли даваться и к другим орденам, соответственно повышая их значимость.
В XIX столетии к вышеперечисленным наградам добавились ордена Белого Орла и Святого Станислава. Появились также изображения мечей на орденах, полученных «за военные подвиги против неприятеля», изображения короны, были введены орден Святой Анны IV ст., знаки отличия беспорочной службы за 15 и каждые пять последующих лет и т. д… Можно долго рассказывать о правилах награждения, орденских одеяниях и праздниках, о Кавалерском обществе Российской империи и т. д., но в данном случае это имеет для нас лишь познавательный, а не практический интерес.
«Ничто так не полезно на военном поприще, как награждение заслуг, — писал в начале XIX века известный в свое время поэт, публицист, военный историк и в ту пору армейский офицер, участник наполеоновских войн Федор Глинка — Честь составляет главнейшую пружину в монархическом правлении, а посему и знаки ее должны быть непременною наградою достоинства».
Уточним, что честь для военного является побудительным мотивом службы при любом правлении. Так что простая мысль — офицера добросовестно выполняющего свои обязанности как в военное, так и в мирное время, следует награждать, тогда он будет служить еще лучше — вполне приемлема и для нас.
Но как и чем награждать?
Недавно одному уважаемому государственному деятелю был вручен орден «За заслуги перед Отечеством» IV ст., и, как сказано, он стал первым полным кавалером этой награды — три старшие степени ордена у него уже были.
А вот в императорской России подобного награждения не могло быть ни при каком раскладе! Уж на что был велик генералиссимус князь Италийский, граф Суворов- Рымникский, кавалер всех российских и иностранных орденов — да только полным кавалером ордена Святого Георгия он не был, хотя первую степень ордена имел! И вообще, из двадцати пяти российских фельдмаршалов, генералов и адмиралов, удостоенных первого Георгия, только четыре фельдмаршала — М. И. Голенищев-Кутузов-Смоленский, М. Б. Барклай де Толли, И. Ф. Паскевич-Эриванский и И. И. Дибич-Забалканский — имели орден всех четырех степеней, или классов, как чаще говорили об этой награде.