Загляни ей в глаза: повести
Шрифт:
— Заходи. Ордер можешь не предъявлять. Я для тебя припас свою историю.
— Если она касается Алины, то сочту ее бальзамом для своего слуха. Она мне снится каждую ночь. И все с крылышками.
— С бриллиантами она пролетела на этих крылышках, теперь хочет заполучить деньги мужа. Есть одна помеха — ребенок. Помеху надо устранить, но девочку хорошо охраняют. Требуется сообщник. Почему бы не охмурить одного из телохранителей? С ее-то шармом — нет проблем. И вдруг нежданчик — девочку похищает безмозглый бандит, ее отфутболивают другому недоумку, которого интересуют только деньги. Ребенка он согласен
— Значит, кроме Москалева, у нее есть еще один сообщник?
— Тот, кто всегда под рукой.
— Тот, кто застрелил вымогателя. С нее глаз спускать нельзя.
— Опять с тенью в прятки играть?
— Дилемма. Надо думать.
Дилемму решить не удалось. Пришлось действовать примитивно. Что может старый опер без денег, оружия, раненный в ногу и списанный на покой, нянька, привязанная к своим и чужим детям? В то время как Вербицкий следил за усадьбой, Гриша наблюдал за домом Алины на Цветном бульваре, хотя не был до конца уверен, что обворожительная соблазнительница находится у себя. У нее имелся повод уйти от Михаила. Сейчас для нее главное — свобода. Самое время завершить начатое дело.
Раннее утро, час пик, но нетерпение выгнало Алину на улицу. Гриша правильно выбрал свою позицию. Алина вышла из дома и зашла в арку. Он ждал, наблюдая из своей таратайки с другой стороны улицы. Минут через десять из арки выехала красная спортивная машина. В таком диком потоке не разгонишься. Впрочем, красотка и не собиралась устраивать гонки в городе. Он прилепился к ней сзади, и они тихо-мирно катались по городу. Гриша занервничал, когда выехали на загородное шоссе, но быстро успокоился. Девушка продолжала двигаться «прогулочным шагом». Некоторые машины ее даже обгоняли. Все понятно, сейчас не время привлекать к себе внимание. На тридцатом километре она свернула на проселочную дорогу, где не было ни одного указателя. Григорий немного выждал и поехал следом. Машину Алины он не видел, но мог ориентироваться по вздымающейся к небу пыли. Километра через три столб пыли осел. Значит, она остановилась.
Гриша подкатил минут через пять. В машине никого. Он загнал свой «Жигуленок» в лес и вышел. На дороге отчетливо отпечатались следы женских туфель, они привели его к берегу реки на кладбище кораблей. Выйдя на причал, Григорий прислушался. Где-то по железной палубе цокали каблучки. Он тихо продвинулся вперед и увидел спину Алины, но девушка быстро исчезла за рубкой старой баржи. Григорий пошел на стук каблуков. Вдруг он затих на третьей по счету барже.
Непонятно, что заставило Григория заглянуть в иллюминатор. Заглянул так, на всякий случай. В каюте стояла кровать, на ней спала Катя. На глаза Григория навернулись слезы. Он всматривался, пытаясь понять, дышит девочка или нет. Неожиданно раздался голос Алины:
— Жива, жива! Старый сентиментальный дуралей! Григорий обернулся. Женщина стояла метрах в трех с пистолетом в руке.
— А я все не мог понять, почему ты так медленно едешь.
— Боялась потерять хвост.
— Режиссер никудышный, да и артисты хреновые.
— Важен организатор, а не критики. Влюбленный зритель не замечает огрехов.
— Переоцениваешь свои способности.
— Поэтому на мушке ты, а не я?
— Стрелять ты не станешь. Потеряешь доверие Кати.
— Девчонка пьет соки с хорошей дозой снотворного, ее пушкой не разбудишь. Эту партию ты проиграл, Гриша. Признаю, соперник достойный. Но не для меня.
— Еще не вечер.
— Конечно, но доживешь ли ты до вечера? Цыплят по осени считают. Осень наступила, счет закончен.
— Хватит трепаться. Пора с ним кончать, — раздался мужской голос от правого борта. У рубки стоял Валерий Москалев, поигрывая пистолетом.
— Не торопись, Лерочка, — усмехнулась Алина. — Дай последнее слово приговоренному.
— Не трогайте ребенка, — тихо сказал Григорий, боясь потревожить Катю. — Я вас не выдам. Твоя глупость тебе дорого будет стоить, Алина. На Михалыче ты много не заработаешь, он выкуп по крохам собирал. Много форсит и пыжится. Сноб!
— Я видела его счет в банке. Ученая. Твой монолог не убедителен. Беллетрист.
— Хватит с него, детка! — рявкнул Москалев.
— Открывай каюту, приглашай гостя. Мы дадим ему время помечтать, пока ноги держать будут.
— Что ты еще придумала?
— Отпирай дверь. Какие же мужики тупые!
В бывшей кают-компании стояла невыносимая вонища. Алина вошла первой, прихватив веревку, висевшую у борта. Похоже, она хорошо подготовилась к встрече. Моток она кинула Москалеву.
— Крюк в потолке видишь? Привязывай. На другом конце сделаешь петлю.
Она подставила под крюк ящик из-под тары.
Виселица была подготовлена за пять минут. Обрезком веревки Грише связали руки за спиной, заставили взобраться на хлипкий ящик и затянули петлю на шее.
— Клиент готов, сударыня. Выбить ящик? — веселился Москалев.
— Примитив. Он сам с него свалится. Ножки больные, долго не выдержат. Забери все из его карманов, бомжи часто вешаются.
Карманы были опустошены.
— Забирай девчонку, и поехали на дровяной склад, лучшего крематория не придумаешь.
Москалев взял спящую Катю на руки и вынес из каюты, женщина вышла следом, дверь с лязгом захлопнулась, громыхнул засов. Ящик под ногами качнулся. Григорий понимал — его вес такая деревяшка долго не выдержит, на ноги тоже рассчитывать нельзя. Любое движение может привести к катастрофе. У него оставалось немного времени подумать, Алина подарила ему такую возможность.
Начальник следственного отдела прокуратуры с подозрением смотрел на Вербицкого.
— Мне нужна санкция на арест этой женщины, — настаивал Илья.
— Судья санкцию не даст. Твоя теория не имеет под собой оснований. Где факты? Ты можешь ее задержать, но через час сюда ворвется стадо адвокатов и она выйдет на свободу. Не занимайся самоуправством, Илья, второй раз тебе этого не простят.
— Она готовит новое преступление.
— Домыслы. Пресекай, если уверен. Мне нужны факты. Где они? Людей я тебе дам, готов поверить твоим басням, но санкций ты никаких не получишь.