Загнанная в угол
Шрифт:
По выражению лица Тимофеевского я поняла, что смысл сказанного мною наконец дошел до него. Он ведь и в самом деле оказался теперь в одном дерьме со мной. Но, из последних сил пытаясь не сдавать позиции, он решил прибегнуть к доводам, припасенным на десерт:
— Да я в шесть секунд могу справиться с твоим сраным агентством, и тебе до конца своих дней не видать лицензии на этот вид деятельности. Ты еще не знаешь, на что я способен!
— На что вы способны, я уже знаю, — начала я терять терпение и заговорила более решительно: — Так, ближе к делу, Вениамин Михайлович.
— Отдай мне кассету, если не хочешь неприятностей, — наконец разродился он.
— По-моему,
— Ты мне мозги не пудри, сука! — вдруг яростно закричал он и вскочил с места. — Отдай кассету!
— Минуточку, Вениамин Михайлович, давайте разберемся, — начала нервничать и я. — Когда я недавно вернулась домой, то застала тут все в страшном беспорядке. Вы, наверное, и сами это заметили. У меня ничего не украдено. Ничего, кроме кассеты, на которую и велась изначальная запись. Уверяю вас, что сейчас говорю вам правду, тем более что эта кассета уже была переписана и отдана заказчику, а мне она ни к чему. Так что разбирайтесь теперь с тем, кому вы поручили похитить ее у меня. Не думаю, что вы самолично пользовались отмычкой и устраивали этот разгром.
Некоторое время Тимофеевский переваривал услышанное, при этом краснея еще больше и, как мне показалось, увеличиваясь в размерах.
— Если даже ты и не врешь, тебе все равно конец, — прошипел он и кинулся к выходу.
Я услышала, как с грохотом захлопнулась входная дверь, и устало опустилась на пол. Соображать что-либо мой мозг сейчас отказывался. Бессонные ночи и подъемы в семь утра истощили его окончательно, если даже не считать событий, проиcшедших за последнее время.
Весь следующий день и часть вечера я потратила на уборку. И, чтобы не тратить время зря, решила совместить физический труд с умственным, так как мозг мой вполне отдохнул и был способен ясно и четко мыслить. Пришла же я к следующим выводам: Тимофеевский узнал о том, что был заснят на видеокамеру. Откуда? Скорее всего ему об этом сказала сама Елизавета Андреевна. Да еще добавила, что существует копия. При этом она сослалась на меня. Но зачем? Может, у нее не было другого выхода? Мне это было непонятно. Зато было понятно другое: этот вопрос нерешенным я не оставлю. Затем Тимофеевский нанял человека, который должен был проникнуть в мою квартиру и найти пленку-дубликат. Тот находит ее, но Тимофеевскому не отдает, заявив, что так ничего и не обнаружил. Этот человек заранее знал, что Тимофеевский непременно заявится ко мне за пленкой, и специально устроил здесь разгром, чтобы заказчик мог воочию убедиться в тщательности его поисков. Но кто же этот наемник?
Скорее всего Шурочка. Вряд ли Вениамин Михайлович поручил бы искать такую кассету кому-то другому. А зачем она Шурочке? Не может же он воспользоваться ею для того, чтобы шантажировать Тимофеевского. В таком случае сам он тоже попадает под удар, так как фигурирует на ней не в лучшем виде. Я припомнила поведение блондина во время свидания с Тимофеевским и его слова о том, что остались еще только две встречи. Вот оно! Шурочка прикарманил кассету для того, чтобы Тимофеевский отстал от него раз и навсегда. Разумеется, Шурочка не так относится к Вениамину Михайловичу, как тому бы хотелось. В этом тоже есть доля шантажа, но дело тут поворачивается иначе: Тимофеевский чем-то до сих пор удерживал любовника возле себя. Чем?
Вопросов возникало много. С чего же начать? А начинать надо. Ведь смех смехом, а Тимофеевский действительно может разозлиться и попытается отравить мне жизнь. Власти на это у него хватит.
Итак, какой вопрос возник у меня первым? Ага, что заставило Елизавету Андреевну поступить подобным образом? Это можно выяснить, заявившись прямиком к ней.
Я посмотрела на часы. Время было позднее — половина десятого вечера, за окном уже сгустились сумерки. Ну, ничего, она тоже заявилась ко мне довольно поздно. Будем квиты.
Наспех приняв душ и приведя себя в порядок, я покинула вычищенную до блеска квартиру, чувствуя некоторую физическую усталость. Но делать нечего, надо спешить. Мне просто необходимо провести собственное расследование, чтобы потом никто не мог угрожать мне, обвиняя в нарушении закона.
Глава 5 Кот в мешке
Около десяти я уже въезжала во двор дома, где жила Елизавета Андреевна. Но не успела я доехать до ее подъезда, как увидела ее, выходящую из раскрывшейся двери. Она была не одна. Елизавету Андреевну Тимофеевскую сопровождал какой-то мужчина, одетый в темно-зеленый спортивный костюм. Он слегка поддерживал ее под руку. «Вот так старая дева!» — подивилась я про себя и не стала выходить из машины, решив немного понаблюдать за ними.
Они направились в противоположную от меня сторону, а затем пересекли двор по диагонали, быстро растворившись в темноте. Я покинула свою «девятку» и направилась за ними. Вскоре их спины замаячили передо мной, и я, сбавив шаг, прижалась к какому-то кустарнику. И сделала это весьма своевременно, так как оба они остановились и стали осматриваться по сторонам. Чуть дальше находился ряд частных погребов, который благодаря белизне кирпича был хорошо виден.
Елизавета Андреевна и ее спутник, оценив обстановку, направились именно туда. Я же, чувствуя, что должна стать свидетельницей чего-то интересного, поплотнее прижалась к кустарнику и бесшумно двинулась вперед.
Наконец они остановились возле двери одного из погребов. Рядом была припаркована светлая «Нива».
Я подобралась к ним как можно ближе, присела на корточки, чтобы уменьшить риск быть замеченной, и приготовилась наблюдать за их дальнейшими действиями.
Тем временем Елизавета Андреевна открыла дверь погреба и пропустила туда мужчину.
— Ты справишься один? — почти шепотом спросила она.
— Ну уж нет, идем, поможешь, — так же тихо ответил он из двери и махнул ей рукой.
Елизавета Андреевна молча зашла внутрь. Теперь я их не видела, но осталась на прежнем месте. Примерно минут через десять я снова услышала голос Тимофеевской:
— Я держу, держу. Вылезай скорее.
Через минуту из двери погреба показалась сгорбленная спина Тимофеевской. Она пятилась мелкими шажками, потом я увидела в ее руках большой мешок, в каком обычно транспортируют картошку и лук, а затем появился и мужчина. Он держался за другой конец мешка. Судя по их напряженным лицам, было ясно, что вес у мешка довольно приличный. Они подтащили его к багажнику «Нивы».
— Так, отпускай, — скомандовал мужчина.
Мешок с глухим стуком ударился о землю, а мужчина достал из кармана спортивной куртки ключи и открыл багажник.
— Поднимай скорее! — снова приказал он.
— Ой, сейчас, подожди. Дай отдышаться. Мне что-то плохо, — жалобно взмолилась Елизавета Андреевна.
— Это нужно мне или тебе?! Некогда тут отдыхать, — прикрикнул на нее мужчина и попытался поднять мешок.
Елизавета Андреевна, которая на самом деле едва держалась на ногах, поспешила ему помочь.