Заговор генералов
Шрифт:
– Многие лица совершенно неизвестны. Перед составлением кабинета следовало бы пригласить в Ставку видных общественных деятелей и посоветоваться с ними.
– Так вот вам перо и бумага, - тут же предложил ординарец.
– От имени верховного главнокомандующего можете написать кому угодно.
Львов тут же и написал. Своему брату Николаю Николаевичу, председателю "Всероссийского союза земельных собственников", жившему в Москве: "Генерал Корнилов просит приехать в Ставку выдающихся лидеров партий и общественных деятелей, в особенности Родзянко, немедленно. Предмет обсуждения: составление кабинета. Чрезвычайно важно поспешить
Завойко следил за его пером. Досказал:
– "По адресу Ставки, князю Голицыну". Подпишите. Ординарец главковерха оказался настолько любезен, что даже проводил гостя к курьерскому. По дороге Львов отважился спросить:
– Для чего вы оставляете Керенского в кабинете, когда все тут так его ненавидят? Да еще даете пост товарища премьера...
– Керенский - как громоотвод для левых. Надо для успокоения солдат. Дней на десять.
– А потом?
– Лишь бы он приехал сюда, - отозвался ординарец, и Владимир Николаевич уловил в его голосе нечто двусмысленное.
– Главковерх обещал: если Александр приедет, его жизнь будет в безопасности.
– А как он сможет это сделать?
– Но Корнилов так мне и сказал!
– Мало ли что сказал? Разве Лавр Георгиевич может поручиться за всякий шаг Керенского? Выйдет он, скажем, из дому, а тут его и...
– Вы хотите сказать!.. Кто же осмелится?
– Да хоть тот же самый Савинков, почем я знаю?
– Ах, боже мой!
– перекрестился "ближайший друг Александра".
– Но ведь это же ужасно! Господь нам завещал...
– Ничего ужасного, - успокоил Завойко.
– Его смерть, пожалуй, была бы даже необходима - как вытяжка возбужденному чувству офицерства.
– Так для чего же Корнилов вызывает его в Ставку?
– воскликнул нечаянный эмиссар.
– Может быть, Лавр Георгиевич и захочет его спасти, да не сможет, спокойно разъяснил ординарец. И перед тем как помочь гостю забраться на ступеньки вагона, повторил: - Итак, не забудьте, что от Керенского требуется следующее: объявление Петрограда на военном положении; передача всей военной и гражданской власти в руки верховного главнокомандующего генерала Корнилова; отставка всех министров, а также чтобы он сам и Савинков непременно к послезавтрашнему приехали сюда, в Могилев. Все понятно?
Львов покорно кивнул.
В купе его попутчиком оказался какой-то молодой бравый офицер с двумя "Георгиями". "Приставлен?" - с опаской подумал Владимир Николаевич. Но у него теперь хватало иных, куда более весомых поводов для страха - по собственной воле он оказался втянутым в такую переделку, что дай бог живым выбраться!.. "Ох-хо-хо, грехи наши тяжкие... Пронеси, пронеси господи!.."
3
Визит Львова не изменил планов Корнилова. Он лишь сулил еще более легкое их осуществление. Поэтому, получив утром двадцать пятого августа сводку о планомерном продвижении войск к Петрограду с юга, запада и севера, главковерх в последний раз принял генерала Крымова:
– Выезжайте в Псков. Как только получите от меня или непосредственно с театра действий известие о начале выступления большевиков, двигайте без промедления свои дивизии на столицу. Захватите город, обезоружьте и уничтожьте части гарнизона, которые примкнут к большевикам, обезоружьте население и разгоните Совдепы.
– Будет исполнено, ваше высокопревосходительство!
– с воодушевлением ответил Крымов.
– По исполнении этой задачи выделите одну бригаду с артиллерией в Ораниенбаум. Под угрозой расстрела из орудий потребуйте от Кронштадтского гарнизона разоружения крепости и перехода на материк.
– Как прикажете поддерживать связь со Ставкой?
– уточнил Крымов.
– Достаточно железнодорожного телеграфа, вы ведь идете на Петроград по требованию Временного правительства, - не придал значения такой малости верховный.
– Ну, с богом! Увидимся в столице!
Они обнялись. Крымову пришлось изогнуться, чтобы низкорослый Корнилов не ткнулся ему лицом в живот.
Простившись с командующим Отдельной армией, главковерх пригласил к себе Лукомского и отдал дополнительные распоряжения:
– Пусть Балуев со своего Запфронта выделит в распоряжение главкосева две дивизии, пехотную и кавалерийскую. И Деникин пусть прибавит столько же. И тому и другому укажите, что части хотя и предназначены для Севфронта, но поступают в мое личное подчинение. Еще две дивизии отзовите из Финляндии. Перебрасываются, мол, на рижское направление. Однако через Петроград.
Начальник штаба сделал пометки в тетради. Поинтересовался:
– Что от Каледина?
– Атаман отдал приказ о погрузке казачьей дивизии. Якобы для укрепления войск в Финляндии. Дивизия будет следовать через Москву. В первопрестольной она должна оказаться в момент начала действий Отдельной армии против Петрограда. Москве я не верю. Вот пусть казачки и поработают там... Подтвердите Каледину: я придаю чрезвычайное значение срочной отправке донцов. Как дела у вас?
– С Юго-Западного фронта на подходе юнкерские "ударные батальоны". То же самое - и из Москвы. Один батальон сформирован из офицеров и юнкеров Александровского училища, второй - Михайловского. Из Ревеля в Царское Село подготовлен к переброске Омский "ударный батальон".
– Сколько частей мы будем иметь в итоге?
– С учетом ваших последних распоряжений - десять кавалерийских и пехотных дивизий. Это помимо "ударных" и "штурмовых батальонов", польских и чехословацких формирований, английского бронедивизиона, на которые мы тоже рассчитываем, и тех патриотических офицерских формирований, которые нанесут удар по противнику с тыла.
В это самое время, уже в вагоне, Крымов составлял приказ для каждой из дивизий своей Отдельной армии. Точно и последовательно генерал определял их предстоящие задачи: повелением главковерха надлежит "восстановить порядок в Петрограде, Кронштадте и во всем Петроградском военном округе... Против неповинующихся лиц, гражданских или военных, должно быть употребляемо оружие без всяких колебаний или предупреждений... Тотчас по получении сведений о беспорядках, начавшихся в Петрограде и не позднее утра 1 сентября вступить в г. Петроград... Разоружить все войска (кроме училищ) нынешнего Петроградского гарнизона и всех рабочих заводов и фабрик, поставить, где надо, свои караулы, организовать дневное и ночное патрулирование, силою оружия усмирить все попытки к беспорядкам и всякое неповиновение приказаниям... Занять вокзалы железных дорог, производить самую тщательную проверку документов у пассажиров и лиц, не принадлежащих к жителям окрестных дачных районов, из города не выпускать... Я буду первоначально находиться на Центральной телефонной станции".