Заговор генералов
Шрифт:
– Теперь кажется. Но пока не знаю почему. Скажи.
– Говоришь, что помнишь их беседу наизусть? Вот и подумай на досуге, почему одного из крупнейших коллекционеров Америки – я цитирую твою же справку – интересуют раритеты, пропавшие из нашей «ленинки» год назад. Или интересовали. В прошлом. Кстати, и ваша с Питером догадка о том, что приведенные на листке цифры – это некие суммы, вокруг которых шла торговля, не такая уж и фантазия. Понимаешь теперь, о чем, возможно, у них шла речь?
– Да чего теперь?… Воруем-с… И продаем, так?
– Ну, полагаю, это было бы слишком упрощенным решением.
– Ну знаешь!… – разочарованно протянул Турецкий. – Мы так не договаривались… Да и приказа, насколько я понимаю…
– Приказ уже есть, – усмехнулся довольный Меркулов. – А дело мы тебе найдем… Знаешь, о чем я все время жалею?
– Ну? – буркнул Турецкий.
– Что все эти дела по громким убийствам журналистов не в твои лапы попали. С твоей настырностью и наплевательским отношением ко всем авторитетам, включая наивысшие, ты бы уже раскрутил их и передал в суд. А мы тянем, обещаем, врем, понимаешь…
– Но, Костя, раскрутить, чтоб сдать в архив, – много ума, сам догадываешься, не нужно. Вспомни, сколько моих клиентов ушло в суд? Единицы. А сколько ускользнуло благодаря прямой поддержке кремлевских советников? Так на кой хрен мне это все?
– Фу! Ты был и остался грубияном… – поморщился Костя. – Даже заграница не смогла ничему путному научить тебя, босяк…
Мощные фары и прожекторы служебных и спецмашин заливали почти дневным светом тесный двор на Таганке, словно нарочно плотно заставленный ночующими под открытым небом частными автомобилями. Из черного прогала в стене на уровне второго этажа, клубясь поднимался не то оранжевый пар, не то багровеющий дым. В эту рваную дыру по горизонтально протянутой пожарной лестнице шустро бегали парни в серебристых шлемах и робах, с красными баллонами за спиной. Действо, как понял Турецкий, уже заканчивалось. Кульминация осталась в прошлом. Можно спокойно себе подниматься на лифте, если он не отключен в связи с пожаром, но проклятое любопытство обывателя зачем-то толкнуло в негустую толпу зрителей. Зачем?
– А вот и наш многоуважаемый Александр Борисович!
Турецкий вздрогнул и обернулся: нельзя было не узнать этот наглый и хриплый басок.
– Кажется, здесь кто-то осмелился утверждать, что мы можем обойтись без «важняков»? – продолжил Славка насмешливым тоном.
– Здорово, Слава, – спокойно, будто расстались пять минут назад, сказал Турецкий.
– И тебе, Саня, тем же концом и по тому же месту. Каким нюхом?
– В смысле ветром?
– Не-ет, именно нюхом! – Грязнов протянул ладонь и крепко встряхнул руку Турецкого. – Неужто сам догадался? Или Косте уже доложили? А с какой стати? – Грязнов сделал паузу. – Нет, вашему брату тут делать нечего. Значит, ты здесь свой собственный интерес имеешь? Давно?
– Что – давно?
– Прибыл, говорю.
– Утром прилетел.
Грязнов отвернулся, и этот его жест Саша расценил как обиду: мол, целый день в Москве – и не удосужился даже позвонить… Но Турецкий и не мыслил оправдываться, еще чего не хватало!
– А вас-то сюда что занесло?
– Нас? – Грязнов нарочито хмыкнул. – И не что, а кто. Так будет правильнее… Значит, спрашиваешь кто? А начальство. Ехайте, говорит, и под личную, стало быть, ответственность. Но вот что под эту самую ответственность, не сообщило. Вот теперь стоим и думаем, в какую сторону толковать. Не подскажешь?
– Подумать надо, – философски изрек Турецкий. – Я смотрю, даже эмчеэсовцев подняли. Как на пятую категорию.
– Ага, – словно обрадовался Грязнов. – Мне дежурный службы МЧС перезванивает и интересуется: не знаешь, кого это рванули? Неужто добрались? А я ему, поскольку знаю не больше, отвечаю: не, еще не добрались. Когда доберутся, думаю, предупредят.
– Смотрю, вы тут без меня совсем, понимаешь, распоясались!
– Есть маленько, – усмехнулся Слава. – Так какой, говоришь, интерес имеешь?
– Потом скажу, – многозначительно пообещал Турецкий. – Тебя, кстати, тоже касается.
– Ах, ну да, конечно, как же, как же…
К Грязнову подбежал оперативник Коля Саватеев. Нос его и надбровные дуги были черны от сажи.
– Можем пройти, Вячеслав Иванович, – доложил он. – Группа уже приступила.
– Господин старший лейтенант, сделайте милость, вытрите нос, – мягко сказал Турецкий.
Саватеев мельком глянул на него и хмыкнул:
– Здрасте вам, Сан Борисыч! – и локтем вытер лицо, размазав черноту по щекам.
– Иди умойся, – ухмыльнулся и Грязнов. – Ну что, господин «важняк»? Не желаете с нами, раз уж вы все равно тут?
«А на кой черт мне это надо?» – чуть было не заявил вслух Турецкий, но лишь махнул рукой: мол, теперь все едино…
Лестничные пролеты и площадки в этом доме, построенном задолго до войны и отличавшемся мрачной монументальностью и снаружи, и внутри, были просторными сверх меры. В те годы строили не скупясь, не экономя на служебной площади. Куда нам, нынешним-то! Турецкому – ни к селу ни к городу – вдруг вспомнился анекдот, который любили рассказывать лет эдак двадцать – двадцать пять назад, когда народ уже обжился в «хрущобах», эйфория прошла и все стали обращать внимание и на низкие потолки, и узенькие коридоры, и прочие досадные «мелочи» быта… Так вот, гуляет за столом веселая компания, вдруг звонок. Хозяйка радостно открывает дверь и тут же бухается в обморок: в квартиру вносят гроб с покойником. «Ты нас извини, хозяйка, – оправдывается один из „группы товарищей“, несущих гроб, – нам просто развернуться надо». Разворачивают гроб на сто восемьдесят градусов и уходят…
Ну, на такой лестнице, как здесь, трудностей у провожающих не будет.
– Ты бы в двух словах ввел в курс дела… – взяв Грязнова за плечо, негромко сказал Турецкий.
– Ах, даже так? – Слава всей ладонью стянул с головы свою знаменитую «оперативную» кепочку, которой иной раз пользовался для вящей популярности и Турецкий, промокнул носовым платком рыжеватые остатки некогда буйных кудрей и отошел к стене, пропуская мимо врача, санитаров с носилками и прочую необходимую в подобных крайних ситуациях служилую публику.