Заговор генералов

Незнанский Фридрих Евсеевич

Парочка долгих сигналов – и Турецкий отозвался:

– Это ты, Славка?

– Я. Вот решил проверить, а заодно…

– Понял тебя, – перебил Турецкий. – Как раз по этому аппарату я сегодня ночью и имел честь получить предупреждение. Ты слышишь меня?

– Слышу, – сник Грязнов. – Но все равно надо срочно увидеться.

– А почему бы и нет? Я тут писанину закончил, выхожу тебе навстречу. Встретимся через пятнадцать минут на углу Рахмановского. Заодно перекусим. Я угощаю…

После окончания утренней планерки у Турецкого Игорь Парфенов, чтобы не занимать долгое время у всех присутствующих, попросил Александра Борисовича уделить ему несколько

минут. Они вышли в коридор и на лестничной площадке закурили. Игорь, стараясь говорить короче, изложил Турецкому свои соображения по поводу Комарова. Точнее, это были возражения Ларисы, утверждавшей, что Валерий за рулем никогда не пил. Это либо провокация, либо действительно белый свет стал на уши. И к тому же куда исчезла машина? Никаких следов.

Исходя из этих соображений, Игорь предложил проверить весь путь, проделанный Игорем, Ларисой и ее подругами из библиотеки, чтобы точно обозначить время. Было исходное и было конечное, когда зафиксирована доставка пьяного неизвестного гражданина в милицию. Теперь надо узнать, как распределялось оно, это время, между двумя зафиксированными данными.

Турецкий думал недолго:

– Водить машину умеешь?

– Умею, но…

– Что, прав нет?

– Права – дома. Зачем они без машины?

– А где я тебе шофера возьму?

– Может, попросить Ивасютина?

– Проси. Вот тебе мои документы, береги машину, я позвоню, вам позволят выехать. Валите, ребята и хронометрируйте. Может, вам эти девочки из «ленинки» что-нибудь подскажут. В общем, действуйте, и побыстрее. После обеда машина мне понадобится.

Теперь, предупрежденный руководителем следственно-оперативной группы, Игорь не стал лезть на рожон и привлекать к себе внимание библиотечных стукачей. Он позвонил по Ларисиному телефону, попросил позвать Аню или Лизу. Даме с томным голосом, поинтересовавшейся, кто звонит, робко ответил: «Один знакомый». «Хорошо», – хихикнула понятливая дама.

– Я слушаю, – раздался наконец тихий голос.

– Простите, это Аня или Лиза?

– Аня. А кто со мной?…

– Вы одна или рядом кто-то есть?

– Одна.

– Прекрасно. Слушайте меня. Я тот вчерашний следователь, который был у вас и разговаривал с Ларисой Ляминой. Дело, Аня, очень серьезное. Поэтому я прошу вас помочь мне. Если у вас есть возможность освободиться часа на два, сделайте это срочно. Я подъеду к вам и подожду, где вчера, у бюро пропусков. Я могу рассчитывать на вашу помощь? Но так, чтоб ни одна живая душа о том не знала?

Девушка наверняка растерялась. Она отвечала, что слушает, а сама продолжала молчать. Наконец разродилась:

– Хорошо, я сейчас постараюсь.

Она в самом деле постаралась, так как, подъехав с Ивасютиным через пятнадцать минут к библиотеке, Игорь увидел у входа в бюро пропусков девушку – маленькую, черненькую и робкую. И первый свой вопрос она задала о Ларисе: где она, почему не на работе, почему дома как-то странно отвечают, что ее нет, и ничего больше не говорят. В общем, это был не вопрос, а целая груда восклицаний, на которые Игорь, естественно, тоже не мог дать никакого вразумительного ответа. Он проводил Аню к машине и, памятуя напутствие Турецкого – в машине никаких разговоров не вести, провел с Ивасютиным и девушкой снаружи короткое совещание. Маршрут наметили от Мясницкой. По счастливой случайности Аня запомнила время, когда они закончили поминать Марину Борисовну, и Валера, как звала его Лариса, высадил девушек возле арок метро. Заметили время и поехали к дому, где жила Лариса.

На улице Александра Невского немного постояли, чтобы дать время «для разговора – минут пятнадцать, не больше», так говорила Лариса. И затем отправились в Сокольники.

Комарова, как отмечено в протоколе, нашли возле универсама. Отсюда доставили в милицию. Проехали и туда. Весь маршрут занял около часа, точнее, пятьдесят семь минут. Десяток минут можно набросить на вечернюю суету, транспортную неразбериху. К слову, никаких серьезных транспортных аварий на маршруте в тот вечер зафиксировано не было. Но – тем не менее. Что же получается?

Для того чтобы упиться до потери пульса и где-то разбить себе голову – перелом основания черепа – Комарову понадобилось лишь десять-пятнадцать минут. Такое возможно? Да, если иметь дело с законченным алкашом. Но Комаров был трезв как стеклышко. Каков же вывод? И еще он сказал Ларисе, что его определенно преследует гаишная машина. Не останавливает, не проверяет документов, не обгоняет. А идет сзади, словно следит.

И вот два гаишника доставляют его в отделение милиции, проявляя при этом максимум заботы. Он их, видите ли, облевал с ног до головы, а они его подняли из лужи и на руках доставили. Такое же и в героическом сне не приснится! И последнее – кто доставил? А все те же бравые ребята, которые накануне ночью бандита ухлопали.

Лажа, вот как это все называется. Но, пока, увы, всевозможные изыски на этот счет – лишь предположения. Нужны веские и основательные доказательства. Иначе говоря, нужна машина этих самых гаишников и нужны они сами.

Но уж это решать руководителю, а их дело – доложить и сделать свои выводы. К счастью, все говорят, что Турецкий умеет слушать своих помощников и никогда ни на кого не давит.

Аню довезли обратно до библиотеки. Игорь взял ее и Лизин домашние телефоны, все необходимые координаты и обещал в самое ближайшее время позвонить и рассказать, как движется следствие. Возможно, что и их помощь тоже понадобится. Пока же следует молчать. Во избежание, так сказать, кривотолков, сплетен, вообще ненужных слухов.

Загнав машину во двор прокуратуры, Ивасютин расстался с Игорем, сказав, что поедет к себе на работу и попытается как следует поговорить со старшим лейтенантом Тимохиным, «принимавшим» Комарова от гаишников. Собственно, ему-то особо скрывать нечего, никакого преступления он не совершил. Даже, напротив, проявил милосердие – вызвал «скорую». Но это – внешняя сторона дела. А анализ на алкогольное опьянение не сделал. Пахло! Воняло, как из бочки. От доставивших его тоже крепко пахло. Это все – не аргументы. Определенные промашки он, разумеется, допустил, но за это не казнят. Хотя результатом всех этих промашек, вместе взятых, оказалась смерть человека. Словом, надо Тимохина раскачать на полную откровенность. Он мужик, в общем, неглупый, не злой, не рвач, подобно некоторым. Скорее, робкий, не любящий брать на себя ответственные решения. Но на сегодня это, пожалуй, тоже не самый страшный недостаток.

Отпустив Андрея Гавриловича, Игорь бесконечными кривыми коридорами прошел к кабинету Турецкого, но нашел дверь запертой, а в дальнем конце коридора сидящего на подоконнике Грекова.

– Ждем-с? – известной телешуткой поздоровался второй раз за сегодняшний день Игорь.

Петр Николаевич безмолвно протянул слабую, вялую ладонь.

– Вы не заболели, Петр Николаевич? – вежливо осведомился Парфенов. – Что-то вид у вас…

– А-а! – тот сморщил нос, махнул ладонью и отвернулся к окну.