Заговор, которого не было...
Шрифт:
Впервые упоминание о группе с таким невнятным названием я встретил в собственноручных показаниях Таганцева, — действительно существовал такой блок. Придумал ли его Таганцев, отвлекая внимание от арестов антисоветски настроенной интеллигенции этой легендой, или ему диктовали сами чекисты, не знавшие, в какое «дело» включить большие группы случайно арестованных и ни в чем перед законом не повинных людей, — это сегодня определить достаточно трудно.
Вот что писал сам Таганцев: «Начиная с декабря 1920, РСФСР вступила в новую полосу жизни, как было указано на 8 Всероссийском съезде Советов... в Петрограде наступило затишье, заводы бастовали, волынили, но довольно безобидно. И без волынки, за отсутствием топлива, делать было нечего... Рабочие упрекали интеллигентов, интеллигент оправдывался... обещали отправить маршруты за картофелем в Петроградскую губернию...
Настроения такие, судя по всему, в Петрограде были, и достаточно широко были распространены. Но какое отношение имели настроения антисоветской петроградской интеллигенции к террористической, боевой деятельности? Какое отношение имели к «блоку» «уполномоченные собрания представителей фабрик и заводов Петрограда» Всеволод Константинович Заустинский, 1887 г.р., заведующий транспортным отделом фабрики «Госзнак», и уж тем более не имеющий отношения к фабрикам и заводам Михаил Кондратьевич Названов, 1873 г. р., уроженец Твери, консультант Управления «Главсахар»? Да никакого!
Из материалов «Дела» следует, что допрошенный на предварительном следствии В. К. Заустинский 26.06.21 показал, что ни в каких организациях участия не принимал, и даже «не интересовался вопросами их существования»! Признал, что слышал фамилию Таганцева, названную ему следователем, ранее. Кажется, от Попова (Попов Григорий Константинович, 1894 г. р., помощник заведующего подотделом учета «Автогужа», расстрелян по Постановлению Президиума Петрогубчека от 24 августа 1921 г.). Но кто такой, этот упоминаемый в его присутствии Таганцев, он, Заустинский, представления не имеет.
Можно это постигнуть нормальным рассудком? Человек только слышал фамилию человека, которого петроградские чекисты, по сути дела, «назначили» «начальником заговора». Никаких обличающих его материалов в деле нет. Свидетельских показаний, обличающих в совершении преступления, — нет. Сам ни в чем не признался. И до последнего момента просто не понимал — в чем его, собственно, обвиняют. И все-таки расстреляли. Правда, промашка вышла. Вначале расстреляли, а потом обнаружили на расстрелянного компромат. Но, с другой стороны, и вины их в том нет, поскольку компромат поступил по почте примерно через месяц. Можно было бы придать «делу уполномоченных» новый виток. Но расстрелянного не воскресишь. А жаль, — подумали, наверное, петроградские чекисты. Попробовали, было, начать новую разработку... Поскольку в анонимке, пришедшей в ВЧК, видимо, от сослуживца казненного, докладывалось, что Заустинский имел «сожительницу гр-ку Андрееву Марию»... «Полагаю, — писал далее доброжелатель, — что от гр. Андреевой еще можно узнать относительно дела, т. к., имея интимную связь с гр. Заустинским, она может показать много нового. По делу Таганцева и Заустинского гр. Андреева арестована не была, и про ее связь с гр. Заустинским ВЧК не знала... Прошу Вас принять соответствующие меры...»
Писал человек, судя по всему, хорошо информированный о ходе следствия. Не знал доносчик, однако, в чем обвиняют Заустинского, и потому докладывал, что тот является участником заговора против советской власти. Заявление его было передано в районную агентуру ЧК, проверено, но от дальнейшей разработки Андреевой отказались: ясно вскоре стало, что к «антисоветскому вооруженному заговору» ни Заустинский, ни гр. Андреева (вне зависимости от того, была ли она его сожительницей или нет) отношения не имеют, Андрееву выпустили. А Заустинский уже был расстрелян по делу «уполномоченных». Реабилитировать, конечно, не стали. Не было тогда такой практики. Так и оставили. Вплоть до 1991 г., когда вопросами реабилитации занялись работники Российской прокуратуры, без труда убедившиеся в полной невиновности перед законом Всеволода Константиновича.
Заголовок же этого очерка связан не столько с Заустинским, который был приговорен без всяких оговорок, сколько с Михаилом Кондратьевичем Названовым, который действительно был вначале приговорен к расстрелу, а потом — не то чтобы помилован, это означало бы, что у нас арестовывают невинных, а приговорен к двух годам лишения свободы условно. И это был как раз тот редкий случай, когда человека спасли от гибели ходатайства.
Но, хотя и шел всего лишь «незабываемый 1921», а не 1938 или 1939, знакомые Названова забеспокоились. Его знали и в СТО, и в ВСНХ, ценили и как крупного специалиста. Народный комиссар внешней торговли Красин, Председатель Госплана Кржижановский, Председатель ВСНХ Богданов обратились с письмом к Председателю коллегии ВЧК о необходимости освобождения Названова; «будучи абсолютно уверены в полной непричастности Названова к каким-либо вредным Советской власти предприятиям и замыслам, мы просим об освобождении Названова под наше формальное поручительство», — писали эти известные в стране люди, «старые большевики».
Видимо, «вышли» и на Ленина. Председатель Совнаркома 19 августа 1921 г. обратился к зампредседателя ВЧК
И. С. Уншлихту с запросом: предоставить ему материалы по делу Названова.
Уншлихт, в свою очередь, запрашивает 20.08.21 телеграммой за № 22300 Петроград, Якова Агранова:
«Согласно предписанию Председателя Совета Народных Комиссаров представьте мне для доклада в письменной форме через 48 часов точные справки, каковы улики, и копии протоколов допросов по делу Названова».
10 октября 1921 г. Председатель Совнаркома В. И. Ульянов (Ленин) пишет записку В. М. Молотову — для членов Политбюро ЦК РКП (б): сообщает, что договорился с Уншлихтом о задержании исполнения приговора над Названовым и просит перенести этот вопрос на обсуждение в Политбюро, где рассмотреть возможность отмены приговора Петрогубчека с заменой двумя годами условного осуждения. В этот же день состоялось заседание Политбюро. Все члены высказались за предложение Ленина.
А откуда, собственно, взялся приговор, который рекомендовали отменить на Политбюро? Дело в том, что пока шла переписка между Лениным, Уншлихтом, Семеновым и Аграновым, 3 октября Петрогубчека, не дожидаясь, когда там в Москве вчитаются в материалы, а скорее всего, торопясь, поскольку серьезных доказательств вины Названова так и не было получено, приговаривают Михаила Кондратьевича к расстрелу. Узнав об этом, защитники Названова апеллируют к руководству ВЧК — дескать, еще не разобрались сверху, а тем временем — уже нет никакой надежды? Из ВЧК в Петроград Семенову идет срочная почто-теле- грамма за № 95: «Приговор коллегии губчека от 3.10.21 г. по делу Названова без санкции Президиума ВЧК в исполнение не приводить». Оперативно сработали. Нависший над головой петроградского ученого «дамоклов меч» остановился в своем неумолимом движении.
Сразу после заседания Политбюро (11.10.21) зампред ВЧК Уншлихт телеграммой за № 2279 запрашивает у Председателя петроградского губкома Угланова и Председателя Петрогубчека Семенова материалы по делу Названова для представления уже в ЦК РКП(б).
И наконец, 14 октября на заседании ЦК РКП(б) по делу Названова было принято постановление. Процитирую этот замечательный документ, вызывающий сегодня ретроспективные размышления на тему роли партии в исполнении законов, во внесудебных расправах и несудебных решениях: «п. 9. а) подтвердить постановление политбюро об отмене решения Петроградского губчека о применении к Названову высшей меры наказания, б) применить к Названову лишение свободы на 2 года, отложив применение условного освобождения до получения дополнительных справок, которые поручить представить ВЧК совместно с т. Зиновьевым в 2-недельный срок» (Секретарь ЦК В. Молотов).