Заговор, которого не было...
Шрифт:
Так о чем я? О вхождении в дело. Если ты его совсем не знал, — и времени много надо, и усилий.
Товарищ, который уже полгода вел это дело от областной прокуратуры, уходил в отпуск, чтоб дело не застаивалось, его мне и подбросили. Молодой, пусть покопается. Может, что и раскопает. И главное — никто, естественно, не знал, не помнил, что я именно тот дежурный следователь райпрокуратуры, который в свое дежурство полгода назад на это самое убийство с особой жестокостью выезжал.
Надо сказать, в облпрокуратуре безнадежным это дело не считалось. Но и следственные
А у меня, между прочим, даром, что молодой, уже к тому времени в производстве было восемь дел, разных по трудности и вероятности довести их до суда. Но ведь — восемь... Только представьте: восемь раз в день подумай-ка о разных преступлениях, ум за разум зайдет.
А с другой стороны, когда обо всех восьми думаешь, невольно какие-то сопоставления имеют место.
Так ведь?
А, думаю, чем черт не шутит — всех рецидивистов мне не охватить, а уж тех, кто по моим восьми делам проходит, даже если и вовсе далеко его преступление лежит от этого убийства, я поспрашаю... Вдруг кто и расколется? Расчет, конечно, романтический. Но другого на тот момент я ничего не придумал. Все обстоятельства помнил, а с чего начать, не знал...
И надо сказать, что среди восьми дел было у меня дело об изнасиловании некоей гражданки Гусевой ее другом, и, судя по всему, давним ее сожителем. Дело, по внешнему рисунку, тухлое. Доказать можно, но очень трудно. Если свидетелей факта насилия нет, то, как говорят юристы, «слово против слова». Он говорит — по обоюдному согласию, она — имело место насилие. Может, она мстит, может, он врет.
Ну, дай, думаю, поговорю с подследственными по душам, и, как учили на криминалистическом семинаре, сделаю вид, что следствие располагает сведениями о более серьезных преступлениях, совершенных этим гражданином.
А надо сказать, что парень этот, работавший официально истопником в местной психбольнице, уже имел судимости. С одной стороны, это плохо — рецидивисты упрямо на следствии «не колются», даже когда следствие припирает их доказательствами к стенке. С другой стороны, «покупаются» даже чаще, чем новички. Опять же знают, что и поторговаться можно попробовать. Ты следователю «сливаешь» информацию по интересующему его делу, а он может представить тебя суду в более приличном виде, а если разговор в самом начале, то и оформить явку с повинной.
Фамилия этого страстного молодого человека была Дробов.
Сергей Дробов... Личность, надо сказать, малопривлекательная. Ну, готовлюсь я к первому допросу этого Дробова, в котором намереваюсь расставить ему сети. Попадет — значит, судьба ему такая. Не попадет — значит или невиновен, или дальше искать надо.
Да, вот насчет «дальше искать». Разрозненных сведений о некоей банде, совершающей убийства с особой жестокостью, в прокуратуре было накоплено немало. Просто камешки в мозаику пока не легли.
Опера уже выходили на ее след, следователи прокуратуры уже обсуждали резко сократившееся число версий. И рано или поздно, конечно, на них вышли бы. Но тут ведь так: «поздно» это значит еще гора трупов. А чтоб «раньше» — надо еще голову поломать...
Не буду тут приводить наш с Сергеем Дробовым долгий и утомительный диалог, в котором для него было расставлено множество ловушек. В некоторые из них он попал. От чего-то из болезненного самолюбия не смог отказаться, что-то вынужден был признать, руководствуясь принятыми у воров-рецидивистов правилами, но факт — попал...
Попал, как говорится, на «момент истины».
А дальше уж было технической задачей раскрутить его до конца. Надо сказать, человек он мрачный, нелюдимый, я бы даже сказал, закомплексованный. С такими преступниками вести диалог-бой и трудно, и легко.
Знаете, в борьбе есть прием, когда вы в момент атаки противника используете при контрприеме активность движения и вес противника. Ну, чтоб понятнее, условно говоря, на вас идет здоровый амбал, замахнулся, движется на вас в расчете, что будет противодействие, оборона, а вы, применив контрприем, не просто резко уходите в сторону, а еще и помогаете противнику как бы продолжить движение. Ясна моя мысль? В этом случае вес и агрессивность вашего противника ему не на пользу, а во вред. Чем тяжелее и энергичнее он в бою, тем скорее он промажет и упадет, взятый «на прием».
Дробов был насторожен, агрессивен, опытен. И, как это ни парадоксально, на этом и погорел.
Я сознательно на общие рассуждения разговор перевожу. Потому что, если я все свои следовательские «покупки» здесь вам расскажу, мне при расследовании очередного дела нечего будет противнику противопоставить. Он уж про рассказанную мной историю знать будет.
Так что не обессудьте, я сразу к концу этой микроистории: раскололся Дробов. И неожиданно дал следствию показания, которые и помогли оперативникам выйти на след банды. Конечно, и так бы вышли, но благодаря показаниям Дробова сделали это значительно раньше.
Дробов выложил имена членов банды, назвал ряд совершенных ими преступлений, ранее не попавших в поле зрения следствия.
Конечно, не сразу сдался Серега Дробов.
И вот, честно говоря, мне до сих пор не совсем ясно, — случайно попался Дробов на изнасиловании или нарочно решил «подсесть» по более легкой статье, скрыться в камере и затем в зоне от «расстрельной» статьи за убийство... Учитывая характер подследственного, его хитрость и озлобленность, и факт наличия ранее «любовной» связи с гражданкой, заявившей, что он ее изнасиловал, налицо, как говорится, сговор в криминальных целях, то есть в целях сокрытия преступления более тяжкого за менее тяжким.
Арест Дробов воспринял очень спокойно, на допросе держался уверенно. Для приличия поначалу отказывался, а на очной ставке с Натальей якобы раскололся и дал признательные показания.
Ну, что? Закрывай дело, пиши обвинительное заключение и передавай его в суд. Но Дробов все-таки попался...»
— Так, Дробов? Готов, как говорится, понести суровое наказание?
— А что ж, гражданин следователь, коли приперли к стенке, то как бы не хотелось идти на нары, а придется.
— На нары тоже загреметь можно по-разному.