Заговор русской принцессы
Шрифт:
Так и сгинул бесталанным в Пыточной.
Под навесом лежал Серафим — бурый ручной медведь, подаренный князю Ромодановскому боярином Игнатом Черкасским. Медведь был плут и большой пьяница, он любил приставать к гостям, выпрашивая у них сладкое. И беда тому, у кого в карманах угощения не оказывалось. А потому во двор стольника Федора Юрьевича Ромодановского просители заявлялись с полными карманами сахара, чтобы умилостивить диковатого озорника.
Медведь поднял голову и в ожидании посмотрел на гостя. Немец потоптался подле растоптанных фекалий (московская действительность
Задрав голову, Серафим принюхался. От гостя исходило сладкое благовоние. Так не благоухал ни один медвежий знакомый. От мужиков, что хаживали в боярский двор, и вовсе разило навозом да репчатым луком, от стрельцов потягивало порохом, а сей господин имел такой запах как если бы обвалялся в целой горе сахарной пудры.
Поднявшись, Серафим пошевелил носом, после чего негромко зарычал, предчувствуя неимоверно щедрое угощение.
— Я посол шведского короля Карла ХП барон Кинэн, — негромко, но с достоинством заверил швед, подвинувшись вперед на полшага. — Вчера случилась неприятность с подданной его величества…
Посол не отваживался напялить испачканную шляпу на макушку. Так и стоял под зноем, отмахиваясь от насаждавших мух. Медведь прибавил шаг. Ни один малинник не благоухал так ароматно, как его камзол. Такого дядьку можно было слопать с потрохами. Наверняка от кончиков волос до самых пят он пропитан сахарным сиропом.
Поглядывая на любимого медведя, князь Ромодановский негромко похохатывал, предвкушая забавное зрелище.
— Хе-хе-хе… И какая же?
— Ваши стрельцы заперли ее в темницу.
— И за что же ее, бедную?
— Перед самой Москвой на заставе ее задержали вместе со слугой за то, что у нее не оказалось документа.
— Так, значит, ты посол? — серьезно спросил князь Федор Ромодановский.
— Да, цезарь Ромодановский.
— Вот это хорошо! По нашему русскому обычаю гостей положено привечать водкой! Ей, Егорка! Ховань! — громко позвал князь денщика. — Неси послу водки да перца не жалей!
— Того самого? — осторожно поинтересовался Егор.
— Его! — охотно подтвердил Федор Юрьевич. — Покрепче замешай, чтобы рожу перекосило.
Тяжелая цепь, бренча, тянулась следом за медведем. Зацепившись за камень, она натянулась, не давая зверю двигаться дальше. Медведь сердито повел головой, без труда отодвинув пудовый камень, и заторопился навстречу сладковатому запаху.
Из дома выскочил Егор Ховань с подносом в руках, в центре которого возвышался высокий стакан с перцовкой.
— Да не расплескай ты, дурья башка! — беззлобно протянул князь. — Чем же мы тогда заморского гостя потчевать станем. Вот что, отдай-ка ты лучше поднос нашему Серафиму. Он знает, как дорогих гостей привечать следует.
Ко двору потянулись холопы, разлепили в улыбке губы, ожидая забаву.
— Ну, чего стоите? — прикрикнул князь на столпившуюся челядь. — Отпустите Серафима. Не видите, что ли, рвется он нашего гостя поприветствовать!
Подскочивший холоп разом отстегнул от будки цепь. Медведь на мгновение приостановился, будто бы не веря в дарованную свободу. Тряхнул
— Ты вот что, Серафим, — очень серьезно заговорил Егорушка. — К нам такой гость важный пожаловал, нужно его не обидеть, а то срам на всю Европу случится. Что тогда о нас господа иноземцы подумают!
Медведь застыл, как если бы вслушивался в разговор. Тряхнув большой головой, что-то согласно проурчал. А потом, привычно поднявшись на задние лапы, принял у Егора поднос с перцовкой и потопал в сторону шведского посла.
Федор Ромодановский довольно хихикал, предвкушая презабавное зрелище. Двое холопов приволокли князю из покоев широкое кресло, и он, оперевшись о высокую спинку, с нетерпением ожидал продолжения. Забаву предстояло выпивать по глоточкам, тщательно смакуя, как хорошее и вкусное вино.
Э-эх, а хорошо бы медовухи!
— Питие неси! Не видишь, что ли, раззява, икота замучила! — прикрикнул он на Егора.
— Это я мигом, — отозвался денщик, расторопно преодолевая по две ступеньки.
Подойдя к послу, медведь зарычал. Он выглядел громадиной, возвышаясь над шведом. Посол не отступил. Только холеное его лицо заметно побледнело. Правая рука стала лихорадочно нащупывать эфес шпаги, но пальцы без конца проскакивали мимо, цепляясь за широкий кожаный ремень. Швед совершенно позабыл о том, что оружие, по велению стрельцов, было оставлено у самых ворот. И к шпаге, как к вещи особо ценной, уже присматривался караул, состоящий из двух безусых гвардейцев с оттянутыми на коленях портами.
Федору Юрьевичу принесли медовуху. Липкую, как сахар. Слизав с ладони пролитые капли, он довольно кивнул и, сделав три глотка, наполовину опустошил братину.
— Господин посол, наш Серафим тебе хмельную подносит. Не по нашим традициям от угощения отказываться. Ты бы ее выпил да в дом прошел.
— Я не пью водку, я пью вино, — произнес посол, отступая на крохотный шаг.
Казалось, что и медведь проявлял неудовольствие. В рев примешалась хрипотца, от чего он звучал еще более угрожающе. Ступил зверь разок, ступил другой и совсем прижал шведского посла к сараю. Рядом беспокойно закукарекал петух, как будто вымаливая спасение, а на конюшне заржала лошадь. Князь Ромодановский допивал последние глотки медовухи и усиленно поглаживал оттопырившийся живот.
— А ты водку давай отведай. Авось понравится.
Швед качал головой, упрямо отказываясь от угощения.
— Серафимушка, голубок ты мой ненаглядный, — ласково пропел боярин. — Брезгует швед нашим угощением.
Распахнув широкую пасть, медведь заревел и, навалившись на посла, принялся похлопывать его по спине могучими лапами.
— Уберите его от меня! — орал истошно швед. — Уберите медведя. Задавит!
Челядь, собравшаяся гуртом, с веселыми криками подзадоривала Серафима. Любимец боярина почти по-дружески подминал под себя шведа, тщетно пытавшегося вырваться из его крепких объятий. Отлетевшая в сторону шляпа попала в куриный помет, камзол трещал по швам, а лицо было перекошено от страха.