Заговор русской принцессы
Шрифт:
В конце концов, не отказываться же из-за этого от любви!
Правда, совершенно непонятно, где именно он подцепил болезнь. Жеральдин не встречался с падшими женщинами и всегда был очень разборчив в половых связях.
Настроение слегка выровнялось. Ступая по дорожке, Жеральдин не заметил, как следом за ним двинулись две тени. Прохрустев гравием, капитан вышел на соседнюю улицу, прошел мимо роскошного дворца, принадлежавшего любимцу царя Францу Лефорту. В окнах горел свет, а на третьем этаже невидимый музыкант выдувал на флейте миноры. Не задерживаясь, бомбардир Ланвен
Уже спускаясь по мосту, Жеральдин вдруг увидел, как дорогу ему перегородил бородатый мужичок в треухе. В простоватом облике не было ничего враждебного или настораживающего. Видать, встречный являлся одним из рыбаков-полуночников, проверяющих на заре сети. Ростом невысок, но крепок. Только стоит он как-то необычно, загораживая собой весь спуск. И в этот момент Жеральдин вдруг услышал за спиной торопливый шаг. Обернувшись, разглядел, как высокий человек с перекошенным от напряжения лицом взмахнул длинной веревкой.
Отупив на шаг, Жеральдин намеревался дать отпор: рука привычно ухватилась за эфес шпаги, но сзади его локти сильно стиснули, лишая возможности пошевелиться. И ему уже набрасывали на голову темную материю, пропахшую плесенью.
— Дави его! На землю вали! — говорил тот, кто находился за спиной, продолжая выворачивать руки. — Да смотри, голову не расшиби!
Внезапное нападение на какое-то мгновение парализовало волю. Крик отчаяния, готовый уже вырваться наружу, застрял где-то в глубине горла давящим сипом.
— Глотку-то кляпом ему заткни! — советовал тот, кто был позади, переворачивая Жеральдина лицом вниз. — А то завопит на всю ивановскую.
Губы уткнулись в перегнивший навоз, а тать продолжал стягивать предплечье бичевой, принося тем самым неимоверные страдания. Жеральдин Ланвен хотел было закричать, но бородатый, изловчившись, со злорадным криком протолкнул кляп поглубже ему в глотку.
— Ага! Вот так его! Теперь он даже рыпнуться не посмеет. Смотри, как глазенки таращит, словно жаба! Того и гляди, на траву выкатятся. — И хихикнув, добавил: — Ловко ты его, Терентий! Он от этой Монсихи как ошалелый выскочил. Чем же таким ты его допек?
— Есть средство, — прозвучала в ответ хитроватая усмешка. — Ладно, взяли давай, потащили к реке.
Без особого почтения, поддевая коленями трудноподъемное тело, тати подхватили его под руки и поволокли в сторону реки.
Капитана Жеральдина Ланвена обуял животный ужас. Надежда на спасение таяла с каждым пройденным шагом. Теперь он уже не сомневался в том, что его несут убивать. Но в силу каких-то причин разбойники не стали этого делать на месте и решили утопить в реке. Осознав трагичность происходящего, Жеральдин попытался вырваться, извиваясь всем телом, закричать, но руки татей сжимали его все сильнее.
— Ишь, как извивается, немчина! Чует, что конец настал!
Теперь Жеральдин мог рассмотреть другого. По виду из благородного сословия, одежда вышита
Жеральдин понял, что его жизнь зависит именно от этого хорошо одетого господина и, впившись в него взглядом, попытался отыскать хотя бы нечто похожее на сострадание. Но живые выразительные глаза, слегка суженные к переносице, как встречается только у степных народов, смотрели холодно и безучастно.
— Илларион, наподдай-ка ему, милок, в дыхало, — почти весело приказал он, — а то, пока мы его до воды дотащим, так он нам всю душу вымотает. Да и кафтан может перепачкать.
— Это я мигом! — охотно отозвался скуластый и, коротко размахнувшись, стукнул Жеральдина пониже грудной клетки.
Дыхание перехватило. Воздуха не хватало. В какой-то момент Жеральдину показалось, что он умрет на руках у татей, но в следующую секунду в грудь прорвался поток спасительно воздуха. Вот только надолго ли?
— Будешь бедокурить, так мы тебя здесь и порешим, — просто произнес офицер, как что-то уже решенное. — Эх, зараза! — поскользнувшись на глине, офицер упал, выронив тяжелую ношу. Жеральдин больно ударился головой о выступающий камень. — Отъелся, боров, на российских харчах! Такого только перекатывать. Э-э… Взяли! Понесли!
Руки у офицера были сильные. Подхватив француза, он едва не выворачивал Жеральдину шею, причиняя еще большие неудобства. Наконец они добрались до реки, без всякого почтения разбойники сбросили тяжелую ношу прямиком на песчаный берег.
Выглянувшая луна длинной дорожкой легла на мерцающий серебристый след и упала на лицо стоящего офицера. И Жеральдин узнал в нем доверенную персону Софьи Алексеевны.
— Знает меня, видать, — удовлетворенно протянул офицер. — Глянь, Макарыч, как глазенки его забегали. Только недолго тебе помнить. — Достав из кармана несколько аккуратно сложенных бумаг, он продолжил: — Ворот ему расстегни. Ага… Вот так. Сюда я ему и суну грамоты. — Мелко рассмеявшись, добавил беззлобно: — Это грамоты водяным, чтобы не шибко над тобой изгалялись. Ну так что, Макарыч, закатим? А уже потом, когда он богу душу отдаст, тогда и развяжем.
Жеральдин забился, попытался отвязаться, но путы крепко стягивали конечности, ограничивали движения.
— Ого, как зашевелился!
Поднатужившись, тати подхватили француза и понесли его в воду. Действовали основательно, неторопливо, будто исполняли привычную, успевшую надоесть работу. Бородатый, остановившись, даже утер рукавом лицо, после чего ударил Жеральдина несколько раз ногой в брюхо.
У самой воды запарились. Все-таки не каждый день приходится волочить такую тяжесть. Посидели на камушках, разговаривая о пустяках, а когда собрались наконец с силами, посоветовали французу прикрыть глаза и, поднатужившись, вкатили его в реку. Последнее, что Жеральдин увидел в своей жизни, так это луну, которая сквозь толщу воды выглядела очень неровной и чрезвычайно неприветливой.