Заговор стервятников
Шрифт:
На лице Тернова отразилось разочарование….
— Все они, — продолжил Вирхов, — могут быть связаны с покойным Ерофеем, а значит и с японской шпионской сетью. Если так — сразу генералом станешь!
Тернов счел нелишним успокоить начальника.
— Вряд ли, Карл Иваныч, и доказательств пока не добыто… Презумпция невиновности распространяется и на шахматистов.
— Вы можете обследовать их матрасы. Тайком, под покровом ночи, — съязвил Вирхов, — добыть зашитые в них улики: иероглифы, шифры, инструкции.
Только тут Тернов понял,
— Я могу отправляться в автомобильную мастерскую? — спросил он, решив положить конец издевательствам.
— Да, голубчик, можете, — ласково разрешил Вирхов, — только будьте осторожны, берегите себя. Господин Шевальгин может оказаться персоной весьма опасной. Не исключено, что возле него вы встретите Марию Николаевну Муромцеву… Так что зорко смотрите по сторонам.
— А..а…а… почему вы думаете, что мадемуазель Муромцева будет в автомобильной мастерской? — не понял кандидат.
— Все очень просто. Вам пришлось встретиться с Бурбоном? Пришлось. А Мария Николаевна как раз Бурбонами и занимается… Так что можете и пересечься.
Тернов вздохнул — никогда не поймешь, когда Вирхов говорит всерьез, а когда в шутку.
— Так вы все-таки думаете, Карл Иваныч, что заказчик ножа, который вчера опознал слесарь Зиновий Гаранцев, и глухонемой Шевальгин — одно и то же лицо?
— Я ничего не думаю. Я ищу убийцу китайца и купца Малютина. — Вирхов сложил бумаги в синюю папочку, закрыл ее и завязал тесемки аккуратным бантиком. — И прошу вас разговоров о ножах не вести. Если мои соображения верны, можете напороться на серьезную опасность. Не лезьте в пасть льву.
— Шевальгина зовут Львом?
— Нет, сударь, царевичем Дмитирем.
Павел Миронович Тернов терял всякое терпение. О чем бы ни заговорил он с Вирховым, следователь обязательно скатывался к насмешкам, колкостям.
Он придал себе оскорбленный вид, надеясь, что старый брюзга перестанет измываться над своим помощником. Вирхов не реагировал, и Павел Миронович повернулся, чтобы уйти и как можно дольше не показываться в кабинете Вирхова. Но застыл у дверей: из коридора неслись заполошные женские крики, перебиваемые строгим голосом дежурного.
Навострил уши и Вирхов.
Курьер басил, по глухой интонации было понятно, что он загораживает собой дверь в вирховский кабинет.
— Узнайте, Павел Миронович, что там такое? — попросил Вирхов. — Да впустите дамочку. Ее визг уши режет.
Тернов приоткрыл дверь и узрел тучную женщину из простых в овчинном полушубке, повязанную шерстяным платком. Ее двойной подбородок вздрагивал, красные глаза слезились.
Отодвинув дежурного, женщина протиснулась в дверь и бросилась к столу Вирхова. В нескольких шагах от него она рухнула на колени и заголосила:
— Барин! Карл Иваныч! Простите, Христа ради старую дуру! Не углядела! Виновата! Не велите сечь повинную голову!
— В
Пораженный явлением собственной приходящей прислуги в столь ранний час в служебный кабинет, Вирхов выбрался из-за стола и попытался поднять бабу с колен. Но та обхватила его ноги руками и заголосила пуще прежнего.
— Счастье ваше, барин, что дома не ночевали! Бог вас уберег! Простите старуху! Ума не приложу, как забыла открыть вьюшки. Вся квартира в чаду! Утречком вошла — едва не задохнулась! Бросилась вас искать, а на кровати — дохлый Минхерц!
ГЛАВА 17
Проснувшись утром в своей собственной постели, Мария Николаевна Муромцева долго не могла поверить, что вчерашние события ей не приснились. Когда Полина Тихоновна сообщила племяннику по телефону, что его срочно ждут Безсоновы, разве могла Мура оставаться дома? Ведь ее милая подруга-бестужевка находилась в опасности. Несмотря на поздний час, родители не возражали, чтобы она поехала вместе с доктором, были уверены, что Клим Кириллович в любом случае доставит их дочь домой в целости и сохранности.
Когда они прибыли к Безсоновым, завезя по дороге Сонечку Смирнову домой, доктор сразу же поднялся на второй этаж в спальню Зины, где сделал все, чтобы очистить девичий организм от сильнейшего яда. Это потребовало немало времени, тазиков, кувшинов с водой, полотенец, молока. Родители девушки не отходили от постели, прислуга носилась как безумная.
Все это время Мура просидела в гостиной в обществе мичмана Таволжанского. Высокий рыжеватый блондин с зелеными глазами, в которых пряталась какая-то сумасшедшинка, ей нравился.
Из сумбурных рассказов зининых родителей, встретивших доктора и Муру в прихожей, следовало, что мичман обнаружил бесчувственную девушку на скамейке в темном Александровском саду, куда она завернула, скорее всего, после рассеявшейся манифестации. Он с трудом привел ее в сознание, едва добился имени и адреса, привез домой, сдал на руки родителям. Пока мать и прислуга укладывали замерзшую Зиночку в постель, отец оставался в гостиной со спасителем дочери, выражал благодарность. Когда девушка успела принять яд — ни мать, ни горничная не углядели.
У Муры накопилось много вопросов. Почему Зина оказалась одна, без друзей, в саду? Почему ее не обнаружил городовой? Успела ли она сообщить мичману что-нибудь по дороге домой?
Мичман мог давно бы удалиться, его присутствие в доме Безсоновых уже не требовалось. Но Павлу Игнатьевичу очень не хотелось покидать симпатичную синеглазую барышню, приехавшую с доктором. В глубине души он сознавал, что скоро уйдет в море, надолго оторвется от берега, населенного нежно благоухающими эфирными созданиями, и приятное воспоминание о встрече с Марией Николаевной Муромцевой согреет его душу, когда он останется на палубе корабля один на один с равнодушным сиянием звезд в ночном бездонном небе.