Заговор стервятников
Шрифт:
Вирхов, припоминая, воззрился на бледную Муру.
— У меня Бричкин пропал, — торопливо подсказала она, кинув благодарный взгляд на Клима Кирилловича. — Надеялась с помощью Карла Иваныча выяснить, не случилось ли с ним чего.
— Ах да, простите, — Вирхов снова заметался по кабинету, — совсем голову потерял. Поликарп Христофорович, погляди-ка, дружок, сводки из моргов, больниц и кутузок. Нет ли Бричкина среди обмороженных, пострадавших от собак…
Письмоводитель отпустил Тернова, который все это время силился приподняться с дивана и что-то сказать, и выскользнул из кабинета. Место сиделки занял Клим Кириллович. По профессиональной привычке он сразу же взял запястье и нащупал учащенный пульс, что совсем не мешало ему внимательно следить за словесным поединком опытного следователя и неутомимой бестужевки.
— Карл Иваныч, — голос Муры звучал совсем тихо, а появившиеся в нем интонации заставили доктора насторожиться, — кто-нибудь знал, что вы заночуете у Фрейберга?
— Никто, — буркнул Вирхов. — Даже я сам. Рассчитывал посидеть с ним часик-другой за пивом, расслабиться, посоветоваться с другом, да устал, сморился. А почему вы об этом спрашиваете?
— Так просто. Соображаю.
— Так просто, дорогая Мария Николаевна, — недоверчиво воззрился на девушку Вирхов, — насколько я знаю, вы ничего не спрашиваете. Не мучайте старика.
— Что вы, Карл Иваныч, — возразила Мура, — я вам все скажу, ничего не скрою. Если вы не сочтете за труд послать кого-нибудь за шапкой купца Малютина. Для полной уверенности я должна найти недостающее звено…
— Посылать незачем, — сурово прервал Вирхов, — у него такая же, как и у меня. Вон висит на вешалке. Любуйтесь, черная мерлушка. А рядом такая же Павлу Мироновичу принадлежит. Размером поменьше. В Гостином дворе куплена.
— А брюки? Могу ли я взглянуть на брюки?
Вирхов остановился перед Мурой, с видимым трудом сдерживаясь от саркастических комментариев не вполне приличного толка, готовых сорваться с его уст.
— Брюки вместе с купцом в морге, — выдавил он из себя. — Но представление о них вы сможете составить, если взглянете на брюки Павла Мироновича.
Мура встала.
— Так я и знала! Мои подозрения подтверждаются… Карл Иваныч, я вам все объясню, но только не знаю, с чего начать. Может быть, с Минхерца?
Пораженный Клим Кириллович на миг ослабил внимание к своему пациенту, и пострадавший Тернов тут же вскочил и бросился к Вирхову.
— Карл Иваныч! Господин Вирхов! Я уже и так чувствую себя трупом! Купцом Малютиным! Котом Минхерцем! Всеми вместе! Но простите и выслушайте! Я во всем признаюсь!
Вирхов разозлился, схватил своего помощника за плечи и готов был как следует его тряхануть. Тернов поник, губы его дрожали, руки безвольно повисли вдоль испачканного костюма. От расправы Тернова спасло вмешательство доктора.
— Вы сделаете его идиотом, Карл Иваныч. Не забывайте, у него тяжелый шок, не исключено сотрясение мозга. Если вы продолжите в таком духе, за последствия я не ручаюсь.
Мягкая укоризна в голосе доктора заставила Вирхова ослабить хватку. И доктор Коровкин, подумывающий, не пора ли дать успокоительное следователю, бережно извлек своего пациента из железных объятий и уложил обратно на спасительный диван. Мария Николаевна Муромцева безмолвствовала.
— Карл Иваныч, — со слезами в голосе запричитал Тернов; его голова со спутанными, влажными волосами покоилась на кожаном валике, глазами он пытался отыскать внушительную фигуру своего наставника, — история нас ничему не учит. А ведь всякое самозванство Богом наказывается.
Вирхов отступил к своему столу, опершись одной рукой о столешницу, — Тернов действительно напоминал ему сейчас кота Минхерца, только в голове угоревшего кота сохранялась большая трезвость рассудка.
— Вы имеете в виду самозванного Бурбона? — подхватил Вирхов, незаметно подмигнув Муре и доктору.
— Нет, Карл Иваныч. Бурбон здесь ни при чем. — Розовые губы, очерченные сверху полоской щегольских, белесых усиков, скривились. — В автомобильной мастерской я сказал, что я — Вирхов.
— Вы Вирхов!? — брови следователя поползли вверх.
Клим Кириллович и Мура переглянулись и поняли друг друга без слов: худенький блондин вполне мог сойти за сына своего плотного, но такого же светловолосого, светлолицего начальника.
— Так получилось, — виновато пробормотал Тернов, — я не хотел, само с языка сорвалось.
— Самозванство без заранее обдуманного намерения, — Вирхов попытался юридически сформулировать поступок юнца. — Кажется, в уголовном уложении такая статья отсутствует. И что же, в мастерской поверили, что вы лучший следователь петербургской столицы?
Тернов вздохнул.
— Во всяком случае, инженер Марло, француз, который меня там встретил, разливался соловьем: и фамилия Вирхова ему известна, и он почел бы за честь иметь такого клиента.
Вирхов немного успокоился и, оставив в покое чернильницу, перешел к существу дела.
— Вам удалось что-либо узнать о Шевальгине?
— Может, он там и был, — ответил Тернов, — я его опознать не мог. Зато, как мне кажется, видел господина Герца.
— А как вы оказались во взрывоопасном автомобиле? — продолжил допрос Вирхов.
— Это автомобиль генерала Фанфалькина. — Тернов несколько взбодрился, на его лице появилось выражение, в точности воспроизводящее мимику Вирхова. — Имел счастье с ним познакомиться. Генерал дал согласие на испытание реанимированного мотора. Господин Марло предложил мне участвовать в этой поездке.
— И вы согласились, — с горечью констатировал Вирхов. — Вашему легкомыслию нет предела. Неужели вы осмелились сесть за руль?
— Вы правы, во всем и кругом правы, господин Вирхов, — заторопился Тернов, — но не до такой же степени я дурак. За рулем сидел один из инструкторов.
— Фамилию знаете?
— Никак нет. — Тернов осторожно передвинул голову на подушке. — Или знал и забыл. Может, у меня сотрясение мозга?
— Вы скрываете от меня истину, — горько констатировал Вирхов.
— Нет, Карл Иваныч, — смутился Тернов, — я был уверен, что за руль сел Шевальгин. Но он заговорил! Выходит, он не глухонемой.