Заговор стервятников
Шрифт:
— Вы хотите сказать, что этот ваш автомобилист погиб на месте взрыва вместе с экипажем?
Тернов закрыл лицо руками и заплакал. Клим Кириллович взял наполовину наполненный прозрачной жидкостью стакан, стоявший на стуле рядом с диваном, отвел руки молодого человека от мокрого лица, аккуратно приподнял многострадальную голову кандидата и влил ему в рот успокоительное лекарство.
— Неужели Кронберг лгал? — почесал затылок Вирхов. — Но зачем?
Справившись с очистительным потоком слез, Тернов обнаружил в себе силы продолжить беседу.
— Карл Иваныч, ради Бога, не сердитесь, не добивайте меня окончательно, дайте мне хотя бы договорить до конца. Я и так слишком наказан за свое самозванство.
Вирхов поморщился, но просьбе внял. Он прошествовал к своему креслу, плюхнулся на жесткое сиденье и положил перед собой обе руки с крепко сцепленными пальцами.
— Вы мне не поверите, — Тернов стремился быть кратким и убедительным, — поскольку автомобиль взорвался и сгорел. Все части его не восстановить. Но если бы это удалось, то вы не нашли бы руль.
— Неужели прогресс дошел до такой степени, что можно ездить на автомобиле без руля?
Доктор оглянулся на Марию Николаевну, но она, уставившись на носки своих ботиночек, торчащих из-под юбки, о чем-то сосредоточенно размышляла.
— Дело в том, дело в том, — Тернов заикался от волнения, — что мой инструктор выскочил из машины вместе с рулевым колесом…
— Вы это видели? — Вирхов обратился к доктору.
— Увы, нет, — холодно ответил Клим Кириллович.
— Но это было раньше, и руль с другой стороны! — воскликнул Тернов. — И… и… и… теперь… я… вы… В общем, думаю, они меня разоблачили, то есть мое самозванство… И хотели мне отомстить, напугать, взорвать, убить…
Вирхов смотрел на побелевшие костяшки своих пальцев, и по нахмуренному лбу его, покрывшемуся испариной, было видно, что он пытается и не может переварить полученную информацию.
Однако тишина в следственной камере воцарилась ненадолго.
— Господин Вирхов! — зычно отрапортовал с порога явившийся в дверях Поликарп Христофорович. — Ваше указание выполнено. Среди пострадавших в минувшую ночь от мороза, от собак и прочего трупа Бричкина не обнаружено.
— Превосходно, — машинально кивнул Вирхов, не отрывая глаз от своих рук. — Превосходно. Вы довольны, Мария Николаевна?
Мария Николаевна ответить не успела.
Чьи-то руки в туго обтягивающих перчатках решительно отодвинули письмоводителя с порога, и в дверях возникла новая фигура: подтянутый, строгий господин в штатском с несколько размытыми чертами лица.
— Господин Ястребов? — Вирхов в недоумении приподнялся с кресла. — Чем обязан?
— Господин Вирхов! Вам придется проследовать за мной!
— Куда? — не понял Вирхов.
— В следственную комиссию Главного штаба!
— А в чем, собственно говоря, дело? — Вирхов побагровел.
Полковник Ястребов обвел победоносным взором притихшую публику, задержал его на понурой синеглазой барышне и приосанился.
— Сопротивление бесполезно. За дверью вооруженный конвой. У нас есть неопровержимые улики того, что вы возглавляете японскую шпионскую сеть в российской столице!
ГЛАВА 21
— Убеждена, что с арестом Карла Иваныча все быстро разъяснится, — бодрым голосом заявила Елизавета Викентьевна мужу, который сидел в полной прострации в своем кресле и тупо рассматривал кучку серого пепла, прихваченного Мурой из печи Вирхова.
В зеленой гостиной, все еще благоухающей вчерашними розами Фанфалькина, кроме профессорской четы находились Мария Николаевна, Тернов и доктор Коровкин. Все пребывали в подавленном состоянии.
Когда Карл Иванович Вирхов последовал за полковником Ястребовым в Главный штаб, молодежь сочла за лучшее отправиться на Васильевский в тихую муромцевскую квартиру. Пришлось прихватить и Тернова: в квартире, которую он снимал, ухаживать за ним было некому, в больницу отправлять было незачем, а оставлять его совсем без присмотра Клим Кириллович не решился. Вышестоящее начальство Вирхова бросилось на защиту своего подчиненного, задействовав все возможные каналы, и ему было не до Тернова.
Мария Николаевна сообщила старшим Муромцевым и об аресте, и о взрыве автомобиля, и о пропаже Бричкина, и о пострадавшем коте Минхерце. Неприятно было и то, что чрезмерно вызывающие взгляды — с точки зрения доктора, — которые щеголеватый полковник бросал на Муру, не помешали представителю контрразведки выяснить фамилии и имена присутствовавших в следственном кабинете.
— По виду зола самая обычная, — профессор пожал плечами, — да и запах ее подозрений не вызывает. С чего ты, Маша, решила, что я должен мчаться в свою химическую лабораторию и проводить анализ?
— Есть у меня одна мысль, — заявила мрачно насупившаяся Мура, — но проверить пока что возможности не было.
— И слава Богу, — воскликнула Елизавета Викентьевна. — Кота, конечно, жаль. Но жизнь Бричкина все-таки дороже. Ты собираешься что-то предпринимать?
— Пока нет, — ответила Мура, — я теперь снова думаю, что он благополучно идет по следу Бурбона.
— Кстати, — рассеянно заметила Елизавета Викентьевна, — сегодня в газетах сообщили, что новый папа Пий X собирается канонизировать Орлеанскую девственницу. И хотя Жанна и родилась во Франции, но она из итальянской семьи, фамилия ее родителей Гислери, а один из предков — папа Пий V.
— Твой псевдобурбон, Мурочка, скорее всего, что-то об этом пронюхал, вычитал где-нибудь и возомнил об ужасной тайне, — саркастически встрял профессор. — Но ни один сумасшедший не признает себя больным. Не правда ли, Клим Кириллович?
— Истинно так, — подтвердил хмурый доктор. — Впрочем, ситуация может вскоре измениться: готовится уголовно-правовая база для принудительного врачевания психически больных.
— Как вы себя чувствуете, Павел Миронович? — участливо спросила Елизавета Викентьевна.