Заговор
Шрифт:
Дело даже не в том, что Александр Андреевич сейчас называл Екатерину II таким образом, за который при дворе можно очень сильно отхватить неприятностей. Безбородко намекает мне, что им была провернута интрига по дискредитации Шереметьева.
— Не беспокойтесь за судьбу Николая Петровича. Он станет обер-камергером. И такое решение уже принято, а указ подписан. А на будущее, помните, что быть в верхах и не толкать плечами иных людей, преступно, есть риск очень быстро свалиться вниз, — нравоучал Безбородко.
Знаю я, как он сам шел на верх, как толкал своими
— Я нужен вам там, рядом с государем зачем? Прошу вас, ваше высокопревосходительство, не повторяйте сказанное. Я должен знать, на что я соглашаюсь, либо от чего отказываюсь, — сказал я.
Взгляд Безбородко стал колючим, брови нахмурились. Вот только что был такой вот душевный человек, с, казалось, искренней улыбкой. Теперь же волк. Хорошо играет, нужно признать. Но я и взгляд выдержал и паузу первым не прервал. Прямо сейчас полностью столкнуть меня в небытие, безвестие и нищету даже у канцлера не получиться. Ну а как перейду я на сторону того же Палена? А канцлер потеряет во вне важный ресурс для своих игр?
— Это ваш норов, гордыня? Не каждый выдержит мой взгляд, я то знаю, — опять появилась улыбка. — Все вы уразумели. А я вот не совсем понимаю, зачем мне нужно озвучивать очевидное. Впрочем… Да, вы мне нужны в противостоянии с Петром Алексеевичем Паленым и в меньшей степени с брадобреем Кутайсовым. Первый стал слишком сильно влиять на мнение государя. Второй дурак, но в своей глупости и опасен. От таких не знаешь, чего и ждать. Вы же герой, еще больший, чем я предполагал, даже выдумывать подвиги не пришлось. А еще ваша новая книга… Это чудо какое-то, французское чудо. Как же она выходит на продажи вовремя? Признайтесь, вы провидец? Знали, что начнется поворот в политике в сторону Франции?
Тут бы и ком проглотить, подумать, что разоблачен. Сейчас выйдут гвардейцы, схватят меня, а после пытка на предмет знания будущего. Но нет, не стоит даже бровью вести на такие слова. Слышал я и в отношении иных лиц шутливое обвинение в предсказании будущего.
А вот то, что «Граф Монте-Кристо» выходит во время начала лобызания Павла и Наполеона, я даже не учитывал, так срослось. И хорошо, когда книга конъектурная, правда там есть некоторые осуждения, что во Франции все не так справедливо… Но написано же про времена королевские, там больше про людей, чуть меньше про социальные проблемы. Так что книга и во Франции будет продаваема. Сам же Бонапарт может устроить промоушен.
— И все же, обер-гофмаршал… Это не слишком? Быстро взлетая к солнцу есть риск опалить крылья, — сказал я.
— Слишком? Безусловно. И такой шанс нужно ловить. Вы — герой войны, вы — фигура, коей восхищается Первый Консул Франции. Вы — фигура, которой сильно интересуются англичане, а еще стало известно, что за несколько лет вы стали очень богатым человеком. Ваше назначение — это работа не только моя, но и Палена, вот в чем казус. Фаворитка Анна Лопухина стала вашей ярой поклонницей, читает стихи, восхищается историей любви вашей с Екатериной Андреевной,
Нет, я не боюсь стать вровень и даже выше, чем многие представители самых именитых фамилий. Если бы был страх возвысится, то можно лишь построить мебельную фабрику, на которой выпустить мягкий диван, лечь на него и ничего не делать, а пожирать котлеты с майонезом. И разве сражение и риск быть убитым должно быть менее опасным, чем жизнь при дворе? Не думаю, даже с учетом наличия при императоре кубла змей.
— Когда меня награждать будут? И чем, Владимиром? — спросил я.
Безбородко рассмеялся.
— Экий торопыга! — смеясь, сказал канцлер. — Но я скажу, а вы сделаете вид, что ничего не знали. Мальтийским Орденом Святого Иоанна Иерусалимского третей степени за заслуги перед Отечеством, ну и Владимира третьей степени.
Мда… Так себе награды, если история пойдет похожим путем и Александр в итоге запретит Орден Святого Иоанна Иерусалимского. Но все же… Пусть и степень, кавалера, все равно это серьезно, при Павле. Но, с другой стороны, разве мало я чего сделал. Вот только, важно, чтобы иные были награждены не хуже. Суворов, Багратион, чтобы мои представления прошли.
— А земли? — спросил я.
— Того не знает никто, это часто у государя сиюминутное решение, — отвечал Безбородко. — Ну и что? Согласны, не станете выкручиваться, чтобы не занимать должность? Поверьте, нужно действовать, пока будет греметь книга, а она будет греметь, нужно успеть все сладить. Жизнь при дворе не всегда продумана, многие подымаются благодаря моменту и настроению монарха. А что до книги… мне вот досталась одна, с немалым трудом, хочу сказать, так читал два дня не отрываясь. И посмотрите на Кутайсова! Брадобрей, и не чинясь пользуется властью. Вы умнее его, действуйте! Но помните, чей вы ставленник!
Последние слова говорил будто другой человек. Метаморфозы от добряка и такого своего в доску дядюшки, до властного небожителя, у канцлера случаются мгновенно.
*……………*………….*
Йерба-Буэна [Сан-Франциско]
14 октября 1798 года
Мужчина и женщина лежали обнаженными на берегу Тихого океана. Чуть прохладный ветер со стороны большой воды охлаждал их тела, только что достигшие наибольшей температуры. Они молчали, несмотря на то, что мужчина немного, но знал испанский, а женщина чуть-чуть, но знала французский.
Черноволосая женщина выглядела обнаженной несколько нелепо, некоторые места были коричневыми, остальные бледно-болезненные. А тело… вполне себе, но ничего особого, но на истинного ценителя, не разбалованного женским вниманием. Каковы части тела, определяющие в ней женщину? Ничего особенного, даже несколько… Но о женщинах так нельзя, все-таки мать-героиня и сама кормила грудью своих детей, не доверяя кормилицам из индейцев. Давно живет в глуши.
— Я была благочестивой женой, зачем ты появился, Николай? — спросила Мария Игнасия Морага.